Древнейшие Боги планеты - [43]

Аристотель утверждал, что никакихтаких первичных частиц, никаких ПЕРВОЭЛЕМЕНТОВ Мира НЕТ вообще. Нет ни первичных атомов, ни первичных идей или, иначе говоря, — первичных сгустков информации. По версии Аристотеля, МАТЕРИЯ структурно БЕЗДОННА. То есть, никакого такого"ДНА» ИЗ неких ПЕРВИЧНЫХ частиц, первичных ЭЛЕМЕНТОВ у материальной структуры Мироздания НЕТ.Нет в нашем мире ничего ни материально, ни информационно первичного. Все атомы и «эйдосы», — лишь ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ бездонной структуры мира. Улавливаете разницу?

— А чё тут можно не уловить?

— То есть, с этим всё ясно?

— Вроде как.

— Тогда начинаем соображать, а что же из этой структурной бездонности материи может следовать.

— Что говорит по этому поводу официальная наука?

— А ничего, Дим. Гробовое молчание всех академиков и доценто-кандидатов. Аналогично ведут себя и все представители «альтернативной науки», включая тех, кто с «торсионами» и прочей лабудой носятся.

— Заговор молчания?

— Может быть, кто-то с кем-то где-то и договорился. Отрицать саму возможность сговора не берусь. Но об основной массе «доцентов с кандидатами» этого сказать никак нельзя. Слишком много получалось бы «заговорщиков»

— «Гондурасский шпион Семёнов в этой квартире живёт? Нет, этажом выше».

— Вот и я об этом. Но факт остаётся фактом. Вся современная академическая наука строится на НИЧЕМ НЕ обоснованном предположении о неких первичных элементах, лежащих в основе материи.

По версии академиков такие ПЕРВИЧНЫЕ элементы есть. Даже, если это и не всегда декларируется, то подразумевается, практически, всегда. При этом никаких, НИ ЛОГИЧЕСКИ СМЫСЛОВЫХ, ни, тем более, ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ ОБОСНОВАНИЙ тому они не приводят. Просто взяли и сочинили эту свою «научную» «кочку зрения» «с дуру, как с дубу».

С чего они это взяли, из какого пальца высосали, ни один из представителей официальной науки вам объяснить не сможет. Даже под страхом самой лютой казни. Хоть ржавой пилой ему причинное место отрезай для стимуляции активности мышления. Визжать будет, но никаких ясных обоснований для своей «научной точки зрения» так и не придумает.

— «С дуру, как с дубу», говоришь?

— Совершенно «с дуру». И вполне дубово, Дима.

— Ничем не обосновывая?

— И не пытаясь даже. Они решили так думать и всё. Только так и не иначе. «Трижды герои мира», блин! Точку зрения Аристотеля о СТРУКТУРНОЙ БЕЗДОННОСТИ материи никто из «доценто-кандидатов» и не пытается даже рассматривать.

Лишь в девятнадцатом веке Блез Паскаль поднял эту тему. Но вполне очевидных выводов из принципа бездонности структуры материи он не сделал. А если и сделал, то до наших дней и библиотек его выводы не дошли.

— А какие тут могут быть выводы? Да ещё и «очевидные»?

— Может ли быть структура более прочной, чем элементы, её составляющие?

— То есть?

— Хорошо. Смотрим на примере. Берём кирпичи, равные по прочности кубикам мокрого песка из детской песочницы, и начинаем строить из них дом. Во сколько этажей небоскрёб у нас получится?

— Ни во сколько.

— Могут ли молекулы быть прочней и устойчивее, чем атомы, их составляющие?

— Радиоактивные атомы способны распадаться достаточно быстро.

— А с молекулами, которые из ТАКИХ атомов состоят, что при этом будет? Они смогут остаться неизменными?

— Наверное, нет.

— Просто нет, безо всяких там «наверное». Вводим понятие «статистической» устойчивости. Сколько бы ни было радиоактивных атомов, и как бы быстро они ни распадались, статистическая устойчивость самого атомарного уровня структуры материи, несомненно, больше, чем молекулярного. То есть, основное, подавляющее, статистическое большинство атомов вещества, оказывается при таком всеохватном, статистическом его учёте, устойчивей аналогичного, статистического большинства молекул. Не шибко заумно загнул?

— Терпимо.

— А при чём тут статистика?

— Статистика предполагает ВСЕОХВАТНЫЙ, всеобщий учёт того, что исследуется её методами. Статистические свойства чего-либо, — это свойства ПОДАВЛЯЮЩЕГО большинства всей массы рассматриваемых нами элементов. Статистическая устойчивость, — это устойчивость подавляющего большинства таких элементов. А неустойчивости отдельных элементов, при таком подходе, во внимание просто не принимаются. Да они, в нашем случае, и не важны. Это понятно?

— Теперь, — да.

— Едем дальше. С чем, обычно, связана устойчивость любой системы, любой конструкции?

— С прочностью связей между её элементами.

— А если система изменчива и конструкция подвижна?

— Значит, эти связи должны обладать свойством инвариантности, устойчивой их сохранности в процессах всех изменений системы и всех движений конструкции.

— Ты кто по первому своему образованию, Серёжа?

— Инженер электрик.

— Заметно.

— Почему?

— У электричества есть одно крайне ценное свойство…

— Это какое же?

— Оно дураков неизменно убивает. Дурак, по недоразумению, затесавшийся в электрики, или быстро меняет профессию, или гибнет по своей глупости.

— То есть, я правильно сказал?

— В первом приближении, — да. Устойчивость сохранения свойств любой системы во всех её преобразованиях предполагает инвариантную устойчивость, инвариантную сохранность достаточно прочных связей между элементами её составляющими. Это понятно?