Древнерусское предхристианство - [47]

На 33 седмицы отстояли дни памяти св. Егория-вешнего (23 апреля) и св. Егория-осеннего (26 ноября), а также св. Параскевы-вешней (20 марта) и св. Параскевы-осенней (28 октября), на 30 седмиц – св. Николы-вешнего (9 мая) и св. Николы-зимнего (6 декабря). Ровно полгода разделяли дни памяти св. Спиридона-солноворота (10 июня) и св. Спиридона-солнцеворота (12 декабря).[257]

Часть третья Круг праздников

Большинство проторусских и прарусских календарных обрядов зародилось в период с середины II тысячелетия до н. э. до начала I тысячелетия н. э. В недрах древнерусского предхристианства на протяжении IV–X веков сложилось его важнейшее достояние – солнечный календарь, во многом определивший особенности всей русской культуры[258]. Солнечное коло сохранило следы хтонических, наложившихся друг на друга трёхчастного и пятичастного годовых кругов. На этой основе возник народно-церковный календарь, который вобрал в себя и дохристианские, и православные праздники. Старинный крестьянский обычай в такие дни сходиться поочерёдно в разные сёла на «гостьбу», «на веселие» сохранялся в течение столетий в так называемых «съезжих» торжествах.[259] Их годовой круг начинала Масленица. С глубокой древности предки русов, как и большинство древних народов Евразии, отмечали начало «нового года» в дни весеннего равноденствия.[260]

Масленица: начало творения

Масленицу на Руси называли по-разному: Маслена, Масляна, Масляница, Масница, Комоедицы, Зимобор, болгары именовали её Маслосвяты и Новосвяты, западные славяне – Zapusty и Masopust. Русская Церковь утвердила за Масленицей, предварявшей Великий пост, двойное название «Сырная седмица» и «Неделя о Страшном Суде». Её наступление падало на период с понедельника 26 января до воскресенья 7 марта и опережало весеннее равноденствие на срок от двух недель до сорока дней. Православное празднование Масленицы начиналось в навечерие Родительской субботы с поминовения умерших и завершались в конце следующей недели вечерней службой Прощеного воскресения в канун Великого Поста.

До 1492 года на Руси началом нового года считали Благовещения (25 марта), и для этого имелись основания. В «Слове о житии и учении святого Стефана» (Пермского), написанном Епифанием Премудрым на рубеже XIV–XV веков, утверждалось: «Марта бо месяца /…/ вся тварь Богом сотворена бысть от небытия в бытие, марта же месяца в 21 (25) день и первозванный человек, родоначальник Адам, рукою Божиею создан бысть».[261] Соединение 21 и 25 марта просвещённым писателем, другом Андрея Рублёва, вовсе не являлось ошибкой. Оно сближало по смыслу дохристианский солнечный «новый год» и важнейший православный праздник. Желание примирить веру предков и «греческую веру» восходило к предхристианским временам и было глубоко присуще русскому народу.

От древней эпохи сохранились «новогодние» масленичные обряды, о которых писал М.Элиаде: перенесённые на Благовещение обычаи сжигать соломенные постели, старую обувь, разводить перед домами костры и прыгать через них, окуривать жилища, семьи и скот. В этот день переставали топить избы и уходили спать в «холодные клети». Считалось, что на Благовещение «солнце играет», так же как на Пасху, Купалу и Рождество. О «новогоднем» значении Масленицы говорит перенесение на неё некоторых обрядов Коляды – зимнего новолетия, которое после Петра I стали соединять с гражданским Новым годом. И.П. Сахаров отмечал в начале XIX века, что в Ярославле на Масленицу «с четверга начинают колядовщики петь Коляду».[262] В русской Масленице сохранились архаичные обряды, восходящие к индоевропейской культурной общности, однако в Средние века смысл этого празднества был почти забыт.

Священное молчание

Начинали Масленицу ночные таинства приготовления священной пищи. Самые уважаемые женщины села собирались для доения молока от особых, заранее отобранных и откормленных коров. Из него, непременно у реки, колодца или озера, при свете месяца тайком готовили опару для блинов.[263] Каждое последующее действо было также преисполнено символического смысла. Их названия восходят к глубинам русского языка и содержат множество индоевропейских соответствий.

Слово молоко в этом ряду едва ли не первое по значимости. Оно родственно с древнегреческим μέλκιον «молоко», латинским melca «кислое молоко», немецким milch и английским milk – «молоко». Прямые связи существуют между древнерусскими глаголами молсти́ти «бить масло», млѣсти́ «доить молоко» и молéти «взбивать молоко пестом-мутовкой, превращая в масло». Первоначальным значением близкого к ним слова моли́ти также являлось «доить»: молитва и доение обозначали одно и то же действие. Молить в обрядах Масленицы значило «лить молоко», «доить с молитвой», «возливать молоко в жертву».[264] Родство древнерусских молити и молчати указывает на молчание, как на «чаяние молока» – древнейшую безмолвную молитву во время обрядового доения коровы. Близость слов молчание и молочай объяснима зрительным образом: ожиданием, когда на сломе его стебля выступит млечный сок. Сходные значения сохранил древнегреческий язык: ἀμέλγω «время доения» (в переносном значении «наивысшая точка» чего-либо) и