Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1 - [265]
А он, Афонасей, наветуя, мне безпрестанно смерти ищет. В той же нужде прислал ко мне две вдовы — сенныя любимыя ево были — Мария да Софья, одержимы духом нечистым. Ворожа и колдуя много над ними, и видит, яко ничто же успевает, но паче молва бывает — зело жестоко их беси мучат, кричат и бьются. Призвав меня и говорит, поклоняся: «Пожалуй, возми их ты и попекися об них, Бога моля; послушает тебя Бог». И я ему отвещал: «Выше, реку, государь, меры прошение; но за молитв святых отец наших вся возможна суть Богу». Взял их, бедных.
Простите, Господа ради! Во искусе то на Руси бывало, — человека три-четыре бешаных в дому моем бывало приведших, и за молитв святых отец исхождаху от них беси действом и повелением Бога живаго и Господа нашего Исуса Христа, Сына Божия, Света. Слезами и водою покроплю, и маслом помажу, во имя Христово молебная певше. И сила Божия отгоняше от человек бесы, и здрави бываху, не по моему достоинству, но по вере приходящих. Древле благодать действоваше ослом при Валааме, и при Улияне-мученике — рысью, и при Сисинии — оленем: говорили человеческим гласом. Бог идеже хощет, побеждается естества чин. Чти житие Феодора Едесскаго, там обрящеши: и блудница мертваго воскресила. В Кормчей[412] писано: «Не всех Дух Святый рукополагает, но всеми действует, кроме еретика».
Таже привели ко мне баб бешаных. Я по обычаю сам постился и им не давал есть, молебствовал и маслом мазал, и как знаю действовал. И бабы о Христе целоумны стали. Христос избавил их, бедных, от бесов. Я их исповедал и причастил. Живут у меня и молятся Богу, любят меня и домой не идут. Сведал он, что мне учинилися дочери духовные, осердился на меня опять пущи и старова, хотел меня в огне жжечь: «Ты-де выведываешь мое тайны». А их домой взял. Он чаял — Христос просто покинет, ано и старова пущи стали беситца. Запер их в пустую избу, ино никому приступу нет к ним. Призвал к ним чернова попа, и оне в него полением бросают. Я дома плачю, а делать не ведаю что. И приступить ко двору не смею: больно сердит на меня. Тайно послал к ним воды святыя, велел их умыть и напоить, и им, бедным, дал Бог, лехче от бесов стало. Прибрели ко мне сами тайно. И я их помазал во имя Христово маслом, так опять стали, дал Бог, по-старому здоровы и опять домой сошли, да по ночам ко мне прибегали Богу молитца.
Ну, су, всяк правоверный, разсуди, прежде Христова суда, как было мне их причастить, не исповедав? А не причастив, ино бесов совершенно не отгонишь. Я инова оружия на бесов не имею, токмо крест Христов, и священное масло, и вода святая, да коли сойдется, слез каплю-другую тут же прибавлю. А совершенно исцеление бесному — исповедаю и причащющу тела Христова. Так, дает Бог, и здрав бывает. За што было за то гневатися? Явно в нем бес действовал, наветуя ево спасению да уж Бог ево простит. Постриг я ево и поскимил[413], к Москве приехав: царь мне ево головою выдал, Бог так изволил. Много о том Христу докуки было, да слава о нем Богу. Давал мне на Москве и денег много, да я не взял: «Мне, реку, спасение твое тощно[414] надобно, а не деньги; постригись, реку, так и Бог простит». Видит беду неминучюю, прислал ко мне со слезами. Я к нему на двор пришел, и он пал предо мною, говорит: «Волен Бог да ты и со мною». Я, простя ево, с чернцами с чюдовскими постриг ево и поскимил, а Бог ему же еще трудов прибавил, потому докуки моей об нем ко Христу было, чтоб ево к себе присвоил. Рука и нога у него же отсохли, в Чюдове ис кельи не исходит, да любо мне сильно, чтоб ево Бог Царствию Небесному сподобил. Докучаю и ныне об нем, да и надеюся на Христову милость, чаю, помилует нас с ним, бедных! Полно тово, стану паки говорить про даурское бытие.
Таже с Нерчи-реки назад возвратилися к Русе. Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошедей не смеем, а за лошадьми итти не поспеем, голодные и томные люди. В ыную пору протопопица, бедная, брела, брела, да и повалилась, и встать не сможет. А иной томной же тут же взвалился: оба карамкаются, а встать не смогут. Опосле на меня, бедная, пеняет: «Долго ль-де, протопоп, сего мучения будет?» И я ей сказал: «Марковна, до самыя до смерти». Она же против тово: «Добро, Петрович. И мы еще побредем впред».
Курочка у нас была черненька, по два яичка на всяк день приносила. Бог так строил робяти на пищу. По грехом в то время везучи на нарте удавили. Ни курочка, ништо чюдо была, по два яичка на день давала. А не просто нам и досталась. У боярони куры все занемогли и переслепли, пропадать стали. Она же, собрав их в короб, прислала ко мне, велела об них молитца. И я, грешной, молебен пел, и воду святил, и куры кропил, и, в лес сходя, корыто им зделал, и отслал паки. Бог же, по вере ея, и исцелил их. От тово-то племяни и наша курочка была.
