Древнеанглийская поэзия - [20]

меч из ножен,

сверкнул широколезвым,

по железу ужарил;

но поздно: на помощь недругу

подоспел корабельщик,

165

отсек предплечье

изувечил раной, –

в землю вонзился

золотом изукрашенный

клинок его,

и не смог бы воитель

взяться – отказали руки;[226]

и сказал он такое слово,

властно седовласый[227] молвил,

зычным голосом одушевляя

170

дружинников, поспешили бы

вершить битвы;

не много прожить он смог бы,

ноги слабели;

на небеса высокие глянул…

…

"Благодарствую тебе,

государь народов,

за радости, мне дарованные

не раз в этой жизни;

175

и теперь я, господин вседобрый,

в помочи твоей нуждаюсь:

огради благодатью

дух мой отлетающий,

пусть душа моя

к тебе поспешает,

в твою обитель,

повелитель ангельский,

прими ее с миром,

и чтобы не смели

180

исчадья пучины адской

беспричинно вредить ей".

Тут зарубили его безбожные,

и обоих героев

на том же месте:

вместе с господином

Вульфмер и Эльфтнот,

два воина,

вблизи хозяина

пронзенные пали;

185

и спешили тогда из сшибки

все, кто страшился;

Одды отпрыски первыми

опрометью бежали:

Годрик негаданно

в горе вождя покинул,

того, кто бойка по-царски

жеребцами одаривал прежде,

и вскочил бесчестный

в седло военачальник,

190

верхами уходит –

это худшее дело! –

с братьями он бросил

бранное поле:

Годвине и Годвиг,

о гордости не радея,

спиной повернулись,

в лесную чащу бежали,

под сень дерев от сечи

спасенья ради,

195

больше их было, беглых,

чем подобало,

когда бы они о добром

дольше помнили,

о честях, какими часто

он привечал их.[228]

Верный Оффа ему, бывало,

говаривал,

когда с ближайшей дружиной

совет держал он:

200

чем, говорит, в реченьях

чаще они храбрятся,

тем в беде на тех людей

надежды меньше.

Так преставился

старый войсководитель

государя Этельреда:

увидали дружинники

все в этой сече,

что сильный кончился,

205

и в горе гордые

шагали воители,

мужи нестрашимые

спешили к бою,

хотели выбрать

из двух единое:

смерть на месте

или месть за любимого.

Кликал их славный

наследник Эльфрика,[229]

210

воин юный

звал в сражение,

молвил Эльфвине

мужественное слово:

"Часто кричали мы

за чашей меда,

славой на лавах

клялись-хвалились,

в тех застольях

стойкостью ратной

215

пускай же каждый

покажет свою отвагу,

я же поратую

за род мой древний, –

мы из мерсиев,

из семьи знаменитой:

прадед мой праведно

правил землялми,

в мире премудрый

муж Эальхельм;

220

да не услышу в людях

слов стыдных,

будто я бегал

от корабельщиков,

восвояси от рати ясеневой,[230]

когда, опоясанный смертью,

сгибнул воитель гордый –

это горе наивеличайшее! –

он по крови мне был сородич,

и по рати начальник".

225

С места, не мешкая,

возмездия ради

ринулся он недаром –

ударом лезвия

ранил морестранника:

среди брани ивикнг

замертво пал на землю.

И сказал им Оффа,

родичей и соратников

на драку одушевляя,

230

тряс он, яростный,

ясеневым дротом:

"Прав ты, Эльфвине,

храбрым словом

доблестно воителей пробуждая,

когда государь наш

пал на поле, –

теперь должны мы

друг друга

ободрять и драться

235

плечом к плечу,

доколе мечом владеет

рука, и доколе

копья не притупились,

острия годны.

Годрик трусливый,

Одды отпрыск,

продал нас в битве:

многим тогда помнилось

не наш ли военачальник

240

на знатном коне скачет

спиною к сече,

и в испуге распалось

в поле войско,

расшаталась щитов ограда,

но не пристало нам следовать

за слабейшим, людей подбившим

на бегство".

Леофсуну воскликнул,

липовый поднял

245

щит для защиты

и так обещал он:

"Честью своей ручаюсь,

не чаю уйти отсюда,

но, пяди не уступая,

вспять не двинусь,

местью воздам за смерть

вождя и вместе друга.

Стыд мне, коль станут у Стурмере

стойкие воины

250

словом меня бесславить,

услышав, как друг мой сгибнул,

а я без вождя

пятился к дому,

бегал от битвы;

убит я буду

железом, лезвием".

И полез он, яростный,

в гущу врагов,

гибели не страшась.

255

Тогда же Дуннере,

простолюдин, воскликнул,[231]

тряс он дротом,

среди рати взывая,

всех в этой сече

просил за Бюрхтнота:

"Тот не отступит,

кто мстить задумал,

и жизни не жалко

за дружиноводителя".

260

и спешили дружинники,

о жизни своей не заботясь,

в битве ратоборцы

бились насмерть,

свирепели копейщики,

и о помощи молили Господа,

чтобы воздать, как должно,

за дружиноводителя,

и враги его

чтобы погибли.

265

За них же прилежно

и заложник ратовал,[232]

из нортумбрийцев

знатного рода,

этот Эскферт,

Эглафа отпрыск,

прочь не пустился

из потехи бранной,

но мечет, не мешкая,

меткое жало,

270

то по щиту,

а то и в тело,

раз по разу

дразнит, ранит,

колет, доколе

рукой владеет.

Там де еще остался

статный Эадвеард,

рьяный и разъяренный,

в брани он похвалялся

275

не уступать ни пяди,

где пал наилучший,

от боя не бегать,

но биться насмерть:

рушил щит-ограду,

ратовал с недругом,

воздал морским бродягам

за вождя кольцеподателя,

местью за смерть,

и с мертвыми лег он;

280

так же Этерик:

этот знатный,

ратник рьяный,

брат Сибюрхта,

не на жизнь сражался;

и дружинники многие

копья в щиты вгоняли,

оборонялись храбро;

сшибались щитов ободья,

битва страшную пела

285

песнь доспехов;

успел ударить

Оффа морескитальца –

враг скатился наземь,

но и родичу Гада[233]

могила досталась:

Скоро Оффа

был заколот в стычке,

но, что обещал дружинник,

то и свершил он:

290

он хвалился

клялся кольцеподателю,

или с радостью рядом

в ограду въедут,

живые в жилище,

или полягут

на бранном поле,

от ран погибнут, –

пал он, подданный,

подле войсководы;

295

щиты грохотали,

одолевали морескитальцы,

сечей разгоряченные;