Драйзер. Русский дневник - [108]

4 янв. 1928 года

Утром море было спокойным; я прогуливался по палубе и наблюдал, как из воды выпрыгивают дельфины и рыбы, похожие на осетров. Пароход шел на запад. Прорвавшееся сквозь тучи солнце осветило море на севере, но юг и восток оставались мрачны и унылы. Сотнями пролетали дикие утки, лысухи и гагары – столько птиц я никогда не видел. Становилось теплее и тише. В 12 часов мы прибыли в Гагру, который считается самым красивым из кавказских курортов. Сразу за городком возвышаются горы. Гагра состоит из множества прекрасных крупных зданий, большинство из которых, несомненнно, являются санаториями, гостиницами и банями. Мы не причаливали к берегу, разгрузка судна проходила с помощью небольших шлюпок. Я обратил внимание на пассажиров второго и третьего классов – таких же азиатских и жутких, как всегда. Их огромная сбившаяся масса вызвала у меня ощущение тошноты. Россия для меня навсегда изгажена холодом и грязью. Бухарин говорил, что они построят здесь рай. Но когда? Через пятьдесят или сто лет. Я, пожалуй, поищу свой, пока еще жив. Далее по побережью находится город Адлер, где начинается железнодорожная линия, которая следует вдоль берега моря до Туапсе. Сегодня здесь довольно тихо и солнечно. Мы все еще движемся вдоль этих огромных гор, которые по мере приближения к Сочи стали еще выше: на заднем плане поднялись два-три очень высоких заснеженных пика. По всему берегу разбросаны дома, некоторые из них очень большие и красивые – очевидно, это санатории. Неподалеку от Сочи находятся знаменитые серные бани «Мацеста». Когда наша судно вошло в порт Сочи, было уже четыре часа, и солнце садилось. За хребтом прибрежных гор поднимались заснеженные вершины еще более высоких пиков, розовевшие отраженным светом заходящего солнца; их силуэты четко выделялись на фоне неба, словно розовые камеи. Не знаешь, в какую сторону смотреть: на берегу прекрасный город с его восхитительными зданиями и банями на фоне гор, с другой стороны – солнце, заходящее в море, покрытое полосами червонного золота… Всего через несколько минут сияние исчезло, горные вершины окрасились в холодный чистый белый цвет, и вот уже над водой сияет луна, которая какое-то время назад едва виднелась над горами.

5 янв. 1928 года

Рано утром мы пришвартовались к причалу в Новороссийске, ведущем портовом городе с населением 62000 человек. Сойдя с судна, мы обнаружили череду извозчиков с дрожками нового для нас стиля: они укрыты сверху матрасом или ковром, на которые вы садитесь и свешиваете ноги сбоку, упираясь ими в подножку. Мы тронулись вперед по тряской дороге. Был солнечный морозный день. Город казался новым и неприветливым. Выйдя в центре, мы попытались найти ресторан, но без успеха, а потом прошли мимо марширующих солдат (повсюду я встречаю этих трех солдат) и поднялись на небольшой холм, где заканчивался город и начинались луга. Неподалеку находилась пара прекрасных зданий. Мы по-прежнему надеялись найти в Новороссийске хороший ресторан, в котором кухня хоть немного отличалась бы от того, чем кормили нас на судне, но попытки оказались тщетными. Наконец мы забрели на рынок, где крестьяне продавали разнообразные продукты. Мне захотелось выпить горячего молока, и я попросил Р. К. пойти и купить немного выпечки, которую мы видели в киоске на другом конце рынка. Она восприняла эту идею с холодком и раздражением, ибо не могла понять смысла этого действия, но через некоторое время с неохотой купила немного печенья, и мы его съели с горячим молоком у стойки посреди тающего снега и грязи. Потом мы снова пошли на главную улицу и увидели, что главная столовая наконец открылась, но когда мы вошли внутрь, нас тут же остановил тошнотворный запах.

Мы выбежали наружу со стаканом чая, и моя спутница вынуждена была признать, что еда на базаре хороша по крайней мере тем, что он находился под открытым небом. По главной улице люди несли симпатичные маленькие елочки, потому что был канун старого русского Рождества, и верующие настойчиво отмечают старую дату, хотя в новом русском календаре Рождество приходится на 25-е число. Таким образом, современный русский празднует два отдельных рождественских праздника, между которыми попадает Новый год, так что получаются довольно продолжительные зимние каникулы. Мы пошли в банк и поменяли на рубли немного американских долларов – конечно, им до смерти хотелось получить доллары, но все равно они обменяли мне их только по курсу 1,93. Потом мы вернулись к пароходу; впечатление от города осталось самое отвратительное. Я заговорил с Р. К. об ее отъезде из России; она заняла оборону и стала рассказывать о преимуществах жизни в Москве, о личной свободе, об отсутствии напряжения, о том, что здесь можно проявить себя, о преимуществах, которые имеют здесь трудящиеся, – например о бесплатной медицинской помощи, что позволяет жить при небольших доходах, даже если уровень жизни остается низким. Все время, пока мы шли по улице, я почему-то почесывался. «Боже, кажется, у меня вши!» – от этой мысли я пришел в ярость.

На набережной мы встретили Дэви и ее соседку по каюте, и они отвезли нас в ближайший ресторан. Здесь был тот же старый шведский стол, те же цветы и пальмы в горшках, те же уныние и едкий запах. За соседним столиком сидели русские, которые только что вернулись морем из Нью-Йорка, и громко разговаривали на отвратительном ломаном английском – просто чтобы похвастаться. Мы заказали жареную курицу и хлеб с маслом; курица оказалась не так уж и плоха, но вот качество масла… а эти огромные толстые ломти белого хлеба! Р. К., которую даже на суше никогда не покидали приступы морской болезни, была очень подавлена, я тоже был в плохом настроении. Мы вернулись на судно, я забился в свою холодную сырую каюту и рано лег спать.