Драмы и комедии - [123]
П о л и ц а й. Поговори у меня!
Б а р у т а (немцу). Альтэ. Альтэ. Старый… (Тычет себе пальцем в грудь.)
Н е м е ц. Пас!
Б а р у т а. Паспорт? Пожалуйста! (Достает паспорт). Вот! Год рождения — тысяча восемьсот восьмидесятый.
Н е м е ц (внимательно рассматривает паспорт и отдает Баруте. Полицаю). На завот… работа.
Н е м е ц и п о л и ц а й уходят.
Б а р у т а. Сдохнет ваш фюрер, пока я на него стану работать. (За портьеру.) Слезай, ушли!
Р у н е ц (входит). Зачем приходили?
Б а р у т а. Дураков ищут. «Иди на завод работать». А я им паспорт в зубы. (Показывает Рунцу паспорт.)
Р у н е ц. Разве ты такой старый?
Б а р у т а. Для них — старый. Из девятки сделал восьмерку и сразу постарел на десять лет.
Р у н е ц. Мастер. Учтем. Они в какую сторону пошли?
Б а р у т а. В ту.
Р у н е ц. Тогда я в эту. (Многозначительно.) Скоро встретимся. А пока (вынимает несколько зеленых листовок) — вот почитай. И товарищам дай, кого хорошо знаешь. (Уходит.)
Больница. Палата на три кровати. На одной лежит б о л ь н о й в бессознательном состоянии, он с трудом, хрипло дышит. На другой — К у з ь м и н. Одна кровать свободна. Кузьмин, приподнявшись на локоть, нетерпеливо посматривает на дверь. Входит В и к а.
К у з ь м и н (откинулся на подушку). Наконец-то!
В и к а. Побольше терпения, молодой человек! (Подходит к кровати.) Как температура?
К у з ь м и н (кивает головой на тумбочку). Нормальная.
В и к а (берет термометр). Да… почти. Полежать бы еще надо.
К у з ь м и н. Один такой полежал уже.
В и к а (с опаской посмотрела на соседнюю кровать). Не приходил в сознание?
К у з ь м и н. Нет.
В и к а. Сергеева выдал наш завхоз. Я это точно установила.
К у з ь м и н. О, гадина! Я его прикончу.
В и к а. Не глупите.
К у з ь м и н. Какого человека погубил!
В и к а. Вам раньше надо встать на ноги.
К у з ь м и н. Это я могу. (Поднимается). Вот уже стою.
В и к а. Держась за кровать.
К у з ь м и н. Пожалуйста. (Прихрамывая, делает несколько шагов.)
В и к а. Ковылять кое-как можете, но это меня никак не устраивает.
К у з ь м и н. Скоро ли вы меня выпустите?
В и к а. Может быть, и скоро.
К у з ь м и н. От кого это зависит?
В и к а. Больше всего от него. (Кивает в сторону тяжело больного.)
К у з ь м и н (удивлен). От него? Он же при смерти.
В и к а. В этом все и дело.
К у з ь м и н. Не понимаю.
В и к а. Скоро поймете. Ложитесь в постель. Сейчас сюда зайдет Михаил Федорович, а с ним капитан Пельтцер. Что бы я ни говорила, не возражайте.
К у з ь м и н (ложится). У вас есть какой-нибудь план?
В и к а. Вы фамилию соседа знаете?
К у з ь м и н. Знаю. Шуляк.
В и к а. Кто он и откуда?
К у з ь м и н. Вы мне говорили об этом.
В и к а (присаживается на край кровати). Возможно, вам придется побыть им.
К у з ь м и н. Полицаем?
В и к а. Вроде.
К у з ь м и н. А вам это ничем не угрожает?
В и к а. Война всем угрожает.
К у з ь м и н. Я не хочу, чтобы из-за меня вы на виселицу угодили.
В и к а. Я не только ради вас.
Кузьмин берет ее руку, гладит, подносит к губам.
Не надо.
К у з ь м и н. Почему? Вам неприятно?
В и к а. Не время теперь.
К у з ь м и н. Того времени можно и не дождаться.
В и к а. У меня такое чувство, как будто я преступление совершаю.
К у з ь м и н. Страшное преступление.
В и к а. Ну как же! Беда такая, люди гибнут, а мы глупостями занимаемся.
К у з ь м и н. Эти глупости воспеты поэтами всех времен.
В и к а. Я не так сказала. Не глупости, конечно… Я еще не знаю, насколько это серьезно… для нас с вами. Только для нас с вами. А разве мы можем со своими чувствами отгородиться от всего? Вы там как хотите — хоть живите, хоть помирайте, нам до этого дела нет. У нас — любовь.
Пауза.
Что же вы молчите?
К у з ь м и н. А я вот… не чувствую себя преступником.
В и к а. Вы — другое дело. Вы воевали, смерти в глаза не раз смотрели, кровь пролили. Вы — настоящий советский человек. А я вот под немецкой властью работаю. Придут наши, спросят: «А ты что делала в это тяжкое время?» — «А я летчика советского любила». Хорошо хоть не фашиста, но вряд ли мне это зачтется как подвиг.
К у з ь м и н. Если человек жизнью рискует для доброго дела, то это подвиг.
В и к а (заслышав в коридоре голоса). Идут. (Встает, поправляет постель.)
Входят М и х а и л Ф е д о р о в и ч и П е л ь т ц е р, у которого из-под халата видна немецкая форма.
П е л ь т ц е р (глядит в бумажку). Кузьмин Александр Ильич — который?
В и к а. Вот этот. (Показывает на Шуляка.)
Михаил Федорович пожимает плечами.
П е л ь т ц е р. Я хотел бы с ним поговорить.
В и к а. К сожалению, это невозможно, господин капитан. Он без сознания.
П е л ь т ц е р (приоткрывает одеяло, заглядывает больному в лицо). Как он к вам попал?
В и к а. На улице подобрали… тяжелораненого.
П е л ь т ц е р (Михаилу Федоровичу). Это правда?
М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Это было так.
П е л ь т ц е р. Когда заговорит, сообщите мне.
В и к а. Вряд ли он заговорит когда-нибудь.
М и х а и л Ф е д о р о в и ч (подойдя к больному, щупает пульс). До вечера едва ли дотянет.
П е л ь т ц е р. В тот день, когда вы его приняли, недалеко от города был сбит советский самолет. Два летчика выбросились с парашютами. Весьма возможно, что этот один из них. Вы его… как это по-русски… при… приласкали?
