Драмы. Басни в прозе - [130]

Зевс благословил кроткую овцу, и с тех пор она никогда больше ни на что не жаловалась.

Лиса и тигр

— Хотелось бы мне быть такой же быстрой и сильной, как ты, — сказала однажды лиса тигру.

— А больше б тебе ничего не хотелось? — спросил тигр. — У меня ведь есть и еще кое-что, что бы тебе весьма подошло.

— Нет, больше мне ничего не надо!

— И моей шкуры не надо? А ведь она так же двуцветна, как твой характер. Вот когда б твоя внешность стала совсем как твоя душа!

— Потому-то она мне и ни к чему! — отвечала лиса. — Благодарю покорно! Я вовсе не хочу казаться тем, что я есть. Вот если бы богам было угодно заменить мой мех перьями, тогда дело другое!

Овца

Когда Юпитер праздновал свадьбу и все звери приносили ему дары, Юнона вдруг хватилась овцы.

— А где же овца? — спросила богиня. — Почему наша кроткая овечка не пользуется случаем выразить свою благонамеренность и не несет нам дара?

Тут вышла вперед собака и сказала:

— Не гневайся, богиня! Еще сегодня я видала овцу. Она так сокрушалась и так убивалась!

— О чем же она сокрушалась? — спросила растроганная богиня.

— «Ах, я несчастная! — говорила она. — Ничего-то у меня не осталось, ни молока, ни шерсти! Что же мне принести в дар Юпитеру? Неужто мне одной суждено явиться к нему ни с чем? Лучше уж пойду попрошу пастуха принести меня в жертву!»

В это время вместе с молитвой пастуха дым жертвенного костра пробился сквозь облака — о, сладостный для Юпитера запах!

Вот теперь-то Юнона и проронила бы первую слезу, если б бессмертные боги умели плакать.

Козы

Козы просили Зевса, чтобы он и их наделил рогами; сперва ведь у коз никаких рогов не было.

— Получше обдумайте то, о чем просите, — говорил им Зевс. — Ведь вместе с рогами вы получите и кое-что другое, что неразлучно с ними, а это вряд ли будет вам по душе.

Но козы упорствовали в своем желании, и тогда Зевс сказал:

— Ладно, вот вам рога!

И у коз выросли рога и… борода! Ведь сперва-то у коз и бороды никакой не было. Ах, как они огорчались из-за этой уродливой бороды! Куда больше, чем радовались своим горделивым рогам!

Дикая яблоня

В дупле дикой яблони поселился рой пчел. Они наполнили его своим драгоценным медом, и яблоня так возгордилась, что стала презирать все другие деревья.

Тогда розовый куст ей крикнул:

— Чем гордишься ты, жалкая? Чужой сладостью? Разве плоды твои не остались такими же кислыми? Вот их попробуй напои-ка медом! И лишь тогда тебя благословит человек.

Олень и лиса

Олень сказал лисе:

— Теперь пропали мы, звери, кто послабее. Лев вступил в союз с волком!

— С волком? — переспросила лиса. — Это еще куда ни шло! Лев рычит, волк воет — можно успеть спастись бегством. Вот когда бы могучему льву пришло на ум заключить союз с бесшумной рысью, тут бы нам всем несдобровать!

Терновый куст

— Скажи-ка мне, — спросила ива у тернового куста, — почему ты так жадно цепляешься за платье прохожих? На что оно тебе? Какая тебе в нем корысть?

— Никакой! — отвечал терновый куст. — Мне и делать-то с ним нечего; просто я хочу его разорвать.

Фурии

— Мои фурии^{163}, — сказал Плутон посланцу богов, — постарели и ослабели. Мне б помоложе, позлее! Пойди-ка, Меркурий, разыщи мне там наверху, на земле, трех особ женского пола, пригодных для этой роли.

И Меркурий^{164} пошел.

Вскоре затем Юнона сказала своей прислужнице:

Как по-твоему, Ирида^{165}, найдем ли мы среди смертных двух или трех девиц строгих правил? Воистину строгих! Чтобы посрамить Венеру^{166}, которая вечно бахвалится, будто она подчинила себе весь женский пол. Ступай погляди. Уж где-нибудь ты их да отыщешь!

И Ирида пошла.

Где только она не побывала! Где только не искала! И все понапрасну! Она возвратилась к Юноне одна, и та встретила ее словами:

— Ни одной не нашла? Возможно ли? О, невинность! О, добродетель!

— Богиня, — сказала Ирида, — я чуть было не привела к тебе трех воистину целомудренных девиц. Ни одна из них ни разу не улыбнулась мужчине, ни одна не позволила искре любви разгореться в своем сердце, ибо затоптала ее в самом начале. Но… я опоздала.

— Как опоздала? — с удивлением спросила Юнона.

— Их успел увести к Плутону Меркурий.

— К Плутону? Да на что ж ему эти скромницы?

— Он сделает из них фурий.

Тиресий

Тиресий взял свой посох и пошел полем. Тропа привела его в священную рощу, и посреди рощи, на перекрестке трех дорог, он увидел двух змей, которые сплелись в любви. Тогда Тиресий поднял свой посох и ударом разлучил влюбленных. И — о, чудо! — в тот миг когда посох коснулся змей, Тиресий превратился в женщину.

Девять месяцев спустя женщина Тиресий снова пошла в священную рощу, и на том же месте, на перекрестке трех дорог, опять увидела двух змей, которые сплелись в борьбе. Тогда женщина Тиресий подняла посох и ударом разняла разъяренных змей. И — о, чудо! — в тот миг, когда посох разъединил дерущихся, женщина Тиресий опять превратилась в мужчину.

Минерва

Оставь их, друг, оставь их, мелочных тайных завистников твоей возрастающей славы. К чему увековечивать метким словом их имена, удел которых — забвение?

Во времена той бессмысленной войны, которую вели против богов титаны^{167}, они напустили на Минерву^{168} чудовищного дракона. Но Минерва схватила дракона своей могучей рукой и забросила его на небо. С тех пор он там и блистает