Драматические замыслы возникают у Толстого еще в 1850-е годы. До того как вышла из печати его первая пьеса «Власть тьмы» (1887), заявившая о рождении новой драмы, Толстой накапливал и развивал элементы драматического в прозе. Работая над первой частью трилогии «Детство», он заметил: «Весь роман похож на драму». Исследователи давно обратили внимание на использование писателем драматургических принципов в создании характеров и в композиции романов и рассказов. Б. М. Эйхенбаум находил, что движение сюжета у Толстого происходит «без особого вмешательства авторского «я», как бы силою самой жизненной и исторической логики и правды. Тут-то в этом построении, в этой динамике, в этом «лабиринте сцеплений» (…) и сказывается драматическая основа «Войны и мира».[114] П. П. Громов доказывает, что в «Детстве» таится «некий сильно драматический элемент».[115]
Существенно для Толстого как будущего драматурга и то, что «обнаружение «коренного» в человеке «он обставляет наиболее серьезными катастрофическими обстоятельствами».[116] Самые основные принципы толстовского творчества несли в себе элементы будущих драм. Знаменитая «диалектика души», как определил Н. Г. Чернышевский зерно творческого метода Толстого, таила пружину драматического действия. Одновременное сосуществование в герое противоречивых начал, непрекращающаяся борьба этих начал — все это предпосылки подлинного драматизма.
Но театр как искусство условное часто казался Толстому грубой имитацией жизни. Не случайно в его романах тема театра нередко становится синонимом фальши, говорит ли писатель о сценическом зрелище или о том, как герои разыгрывают в жизни принятые на себя роли.
Первые драматургические опыты не содержали примет собственно толстовского стиля. В них писатель хотел быть верен традициям, понять законы кажущегося ему чуждым жанра. Он выбирал темы и сюжеты, которые не разрабатывал в прозе. Позднее, в 1870-е годы, Толстой пришел к важному для себя выводу: «Русская драматическая литература имеет два образца одного из многих и многих родов драмы: одного, самого мелкого, слабого рода, сатирического, «Горе от ума» и «Ревизор». Остальное огромное поле — не сатиры, но поэзии — еще не тронуто» (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. в 90-та томах, т, 48, с. 345).[117] Но в начале пути писатель обратился к «мелкому, слабому роду» драмы. Еще в 1856 году Толстой записал в дневнике мысль о комедии, темой которой должен был стать «окружающий разврат в деревне». В 1860-е годы он закончил не дошедшую до нас комедию «Нигилист».
В самих названиях задуманных пьес («Дворянское семейство», она же — «Практический человек», «Дядюшкино благословение», иначе — «Свободная любовь») сказалось явное следование за распространенным репертуаром того времени. Толстой пока приноравливался к современному театру, считая комедию наиболее популярным и доступным сценическим жанром.
Пьесы, которые так и не были написаны, должны были рассказать по замыслу Толстого о разложении и разорении пореформенных дворянских семейств, действующими лицами их должны были стать карьеристы и лихоимцы, прожигатели жизни, иногда появлявшиеся и в прозе Толстого и, как правило, лишенные динамической перспективы. Писатель сталкивал героев в остром прямолинейном конфликте вместо характерной для его прозы «своеобразной сюжетной диалектики». Если сравнить, как это делает К. Н. Ломунов, замысел одной из предполагаемых комедий с почти одновременно написанной повестью «Два гусара»,[118] то становится ясно, что достижения Толстого в прозе пока не отразились в драматическом жанре. Однако важным было обличительное, сатирическое направление его ранних драматических опытов.
В 1864 году писатель закончил комедию с тенденциозным названием «Зараженное семейство». Толстой обратился к А. Н. Островскому с просьбой помочь поставить пьесу в текущем сезоне, опасаясь, что она «к будущему году не будет иметь того успеха» (т. 61, с. 115). Островский ответил запомнившейся Толстому саркастической фразой: «Ты боишься, что скоро очень поумнеют?» Задуманная как памфлет, комедия откликалась на полемику, разгоревшуюся вокруг романов «Отцы и дети» И. С. Тургенева и «Что делать?» Н. Г. Чернышевского. Но Толстой шел словно бы чужими путями в драматургии, отказавшись постичь сложность души «новых людей», предпочитая развенчивать их. Герои пьесы — помещики, эмансипированные девицы, студент Твердынский, чиновник-либерал Венеровский были жалки и неприятны, монологи их многословны, драматическое действие парализовано.
