Не видал, не видал!
Марья Дмитриевна. Где же этот проклятый Николенька? Люба, притащи его сюда.
Люба убегает и сталкивается с Николенькой.
Николенька (вбегает). Идет, сам идет.
Марья Дмитриевна. Что ты наделал?
Люба. Где ты был?
Наталья Павловна. Ах, все пропало!
Хрисанф Васильевич. Неверный раб, я заставил тебя караулить вертоград мой, а ты спал.
Все тормошат Николеньку.
Люба. Защекочу.
Наталья Павловна. А я сажей вымажу.
Николенька (барахтается). Пустите, пустите!
Явление пятое
Те же, Фиона Андреевна.
Фиона Андреевна (с ужасом). Батюшки, ребенка задушили. Кузьма! люди! народ!
Хрисанф Васильевич. Сударыня! сколь ни приятно нам ваше общество, но в настоящую минуту мы без слез обойдемся без оного.
Фиона Андреевна. Тьфу ты!
Люба. Идите, ступайте. (Захлопывает дверь.)
Фиона Андреевна (жалобно, показывая разорванное платье). Креп-рашелевое! Благодетельница подарила!
Марья Дмитриевна. Ну вас с благодетельницей!
Фиона Андреевна (выглядывает из двери). Ай, страсти какие, стюдент чертом нарядился! Все пойду расскажу. (Уходит.)
Марья Дмитриевна. Ступайте. Николенька, беги на часы, а мы примемся за дело.
Хрисанф Васильевич. Что ж это она, однако, сказала, что студент чертом нарядился? Дай посмотрю. (Смотрится в зеркало и с досадой срывает бумажку). Как глупо. Ничего остроумного нет. Покорно вас благодарю, Наталья Павловна, это все ваше остроумие. (Надевает сюртук.)
Люба. Это вовсе не Наташа, а она сама приклеилась.
Наталья Павловна и Марья Дмитриевна. Сама, сама.
Хрисанф Васильевич. Какое недоразвитие!
Марья Дмитриевна. Ну полноте, Хрисанф Васильевич. Как это шутки не понимать! Однако мне надо идти, как бы не хватились.
Николенька (бежит). Идет, идет сама, распросама!
Бегают без толку кругом стола, кричат: «Батюшки!»
Марья Дмитриевна. Полноте, несите все вон, прячьте!
Все убегают, кроме Марьи Дмитриевны и Хрисанфа Васильевича.
Явление шестое
Марья Дмитриевна, Хрисанф Васильевич и Глафира Федоровна.
Глафира Федоровна. Мило, очень мило. Simon, бедный Simon! И ты не пожалела моих седых волос. Для кого? Хорош, помазилка!
Хрисанф Васильевич (с достоинством). Какое вы имеете право?
Марья Дмитриевна. После, maman, после все расскажу. Пойдемте, Хрисанф Васильевич. (Уводит студента.)
Явление седьмое
Глафира Федоровна одна, потом Фиона Андреевна.
Глафира Федоровна (одна). Ни стыда, ни совести! Так, сударыня! Взяла под ручки своего возлюбленного и пошла. Бог мой! Нет, я не перенесу этого. Фиона Андреевна! Фиона Андреевна!
Фиона Андреевна (вбегает). Благодетельница!
Явление первое
Глафира Федоровна и Фиона Андреевна раскладывают карты.
Фиона Андреевна. И слышит она необыкновенный треск, глядит, а у ней под образами круги, все круги…
Глафира Федоровна. Да что за круги?
Фиона Андреевна. Уж это ей, матушка, так бог дал знамение… Ну-с, вот она и пошла к старцу, приходит в келью, глядь, а там свинья сидит… бес над ней. Она так и хлопнулась. Спасибо, послушник вошел, спрыснул ее, говорит: это ничего, он у нас блаженный! Иной раз бог знает чем прикинется.
Глафира Федоровна (отдает ей карты). Помешайте карты.
Фиона Андреевна. Извольте, матушка. Вот, сударыня моя, старец этот и посоветовал: поди, мол, к Соловецким.
Глафира Федоровна. Куда?
Фиона Андреевна. К Соловецким, матушка. Ну-с, она и пошла, — шла, шла, а он-то все в глазах…
Глафира Федоровна. Кто?
Фиона Андреевна. Да бес-то. И заболи-то у нее вдруг нога, шишка.
Глафира Федоровна. Что?
Фиона Андреевна. Шишка, да вот на самом на этом месте — на щиколке. Как тут быть? Остановилась она у старушки, а старец, отец Анфилогий ей сказал: смотри никогда на правом боку не спи, потому — он тут сидит…
Глафира Федоровна. Да что ты, мать моя, так бестолково рассказываешь? Да кто сидит-то?
Фиона Андреевна. Он, матушка. Да как же, — отец Анфилогий говорит: при рождении кажного человека, в писании сказано…
Глафира Федоровна. Да ну, будет вам! У меня не то в голове. Где Сеня-то наш? Бедный Simon! Подумать не могу. Вон и он, уйдемте. (Уходят.)
Явление второе
Семен Иваныч один, потом Наталья Павловна.
Семен Иваныч (входит мрачный). Нет, я не могу этого терпеть больше. Маменька призвала меня и решительно объявила, что она сама видела, как моя жена говорила тайно с этим господином. Она говорит… Но это ужасно, что она говорит и думает… Положим, это вздор, но как довести себя до того, чтобы подать повод это думать! Но надо решиться. Я не могу так это оставить. Пойду к ней и объяснюсь. Маша, Маша, как я любил тебя! А этого господина… ну, уж этому господину нехорошо будет — да, нехорошо! (Берет дубину.)
Явление третье
Наталья Павловна (входит). Что вы, Семен Иваныч, грустны как будто?
Семен Иваныч. Я? Нет, ничего.
Наталья Павловна. Что это какая страшная палка? Это зачем?
Семен Иваныч. Это так… (Молчит.) Наталья Павловна, что бы вы сделали, ежели бы всей душой вы любили человека, и этот человек не пожалел бы оскорбить вас, в самое больное место поразить вас?
Наталья Павловна. Я, право, не знаю, я не испытала.
Семен Иваныч (берет палку). Я знаю, что сделать. (Угрожает дубинкой.) Нет, ничего. Прощайте.
Наталья Павловна уходит. Ах, нет… Где Маша? Пойду и решу все, непременно решу!
