Драматическая миссия - [83]

Из Москвы за Тибором прибыл спецпоезд, бывший поезд царя. Всю дорогу от Киева до Москвы Тибор не переставал подшучивать над тем, что сказал бы самодержец всероссийский, если бы узнал, как по его вагонам разгуливает нарком Венгерской Республики…

На Киевском вокзале Тибора встретил Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. И снова — дружеские объятия, добрые слова.

На привокзальной площади собралась огромная толпа. Когда Самуэли показался в вестибюле, его встретили криками «ура».

Они сели с Бонч-Бруевичем в машину Совнаркома и тронулись по направлению к Бородинскому мосту. Дружеские приветствия и возгласы сопровождали их на всем пути. В этот день Москва праздновала годовщину декрета о всеобщем военном обучении трудящихся. На Красной площади проходил смотр вооруженных сил. Десятки тысяч рабочих направлялись к центру города, чтобы продемонстрировать свою готовность любой ценой отстоять завоевания Октября. Пламя войны еще бушевало над новорожденной республикой Советов.

Медленно шла машина по узким и горбатым московским улицам, а рядом поблескивало море штыков, метались на ветру алые флаги. Тибор взволнованно оглядывался, и на память ему приходили события последних дней в Будапеште, парад войск венгерской Красной Армии…

— Революция сражается, — негромко, с трудом подавив волнение, сказал он Бонч-Бруевичу, и тот кивнул головой.

— Владимир Ильич просит вас присутствовать на параде, — так же негромко обратился он к Тибору. — Товарищ Ленин придает исключительное значение всевобучу, он намерен лично выступить на митингах…

Они направились сразу на Красную площадь. Тибор смотрел вокруг, и радость переполняла его сердце. Москва! Неужели он опять видит ее древние камни?.. Вот уже показалась зубчатая стена Кремля, в Александровском саду нежно зеленели деревья… Как много воспоминаний всколыхнулось в его душе…

Еще издали он увидел грузовик, возвышающийся над толпой людей, собравшихся на Красной площади, а на грузовике — фигуру Владимира Ильича. Тибор с волнением и тревогой вглядывался в черты дорогого лица. Еще и года не прошло с того дня, как мир был потрясен известием о злодейском покушении на Ленина. Каждое утро Тибор с тревогой брал газету, чтобы прочесть бюллетень о здоровье вождя. И сейчас, глядя на быстрые, энергичные ленинские жесты, слушая его горячую речь, он с радостью видел, что перед ним здоровый, полный необъятных внутренних сил человек.

Ленин говорил о победах Красной Армии, одержанных на Урале, о том, что необходимо разгромить колчаковские банды, что надо закрепить победы, одержанные Красной Армией под руководством Фрунзе.

Речь его была простой и доходчивой, и Тибору даже казалось, что обращался он не к многотысячной толпе, а разговаривал со своими товарищами, давая им очередные указания.

Позади Ленина, в кузове грузовика, стоял невысокого роста, черноволосый человек. Увидев Тибора, он протянул ему руку и помог взобраться на грузовик.

— Лев Марьясин, руководитель всевобуча в Москве, — представился он.

А Ленин уже заканчивал свое выступление.

— Когда мы смотрим на этот парад, — говорил он. — мы становимся уверенными, что Советская власть завоевала сочувствие рабочих всех стран, что вместо международной войны будет установлен братский союз международных Советских республик…

Вдруг он обернулся к Тибору, обнял его и громко обратился к притихшим участникам смотра:

— Я представляю вам венгерского товарища, Тибора Самуэли, комиссара по военным делам Венгерской Советской Республики. Да здравствует венгерский пролетариат! Да здравствует интернациональная коммунистическая революция!

Тибор почувствовал, как гулко стучит его сердце.

Вихрь торжественной радости пролетел над Красной площадью.

— Да здравствуют венгерские Советы! — неслось отовсюду. — Да здравствует Бела Кун! Привет товарищу Самуэли!

Чувство гордости — нет, не за себя, а за свою страну, за свой народ — охватило Тибора. Он понимал — в его лице советские люди приветствуют венгерскую коммуну.

А Владимир Ильич, не снимая руки с плеча гостя, смотрел то на Тибора, то на ликующий народ. Он улыбался, в глазах его искрилась радость.

Вдруг как-то сама собой воцарилась тишина. Тибор Самуэли подошел к борту грузовика. Ои заговорил. Голос его звучал негромко, но каждое слово с гулким эхом взлетало над площадью. И то, что рядом стоял Ленин, придавало особый смысл его речи.

Он чувствовал, как живые нити понимания связывают его с людьми, собравшимися здесь. Тибор упомянул о создании венгерской Красной Армии — и громкое «ура» опять потрясло воздух…

А потом весь день ездил он с Владимиром Ильи-чем по московским улицам и площадям. Так и осталось в памяти навсегда неразрывно: ликующая Москва и ленинский волнующий голос…

Уже смеркалось, когда они въехали в Кремль. Ленин первым сошел с машины и протянул руку Самуэли, чтобы помочь ему спрыгнуть с кузова. Но Тибор уже сам ловко соскочил на землю. С раскрасневшимся лицом стоял он возле машины, оглядывая столь памятные ему дорогие места.

— Вот я и снова здесь, — ни к кому не обращаясь, произнес он и быстро обернулся. Владимир Ильич взял его за руку, поняв его состояние.