Драма советской философии. - [59]

и ведет его ученик Эвальда, его бывший аспирант — профессор Геннадий Лобастов.

Но типичнее иная ситуация… Помню, защищал Геннадий Васильевич Лобастов докторскую свою диссертацию в Алма — Ате… Одним из его оппонентов был ваш покорный слуга. Набросился я на него, спорю с ним довольно жестко, а почти все члены Ученого совета Отделения философии и истории Казахстанской академии наук — со мной. Веселая защита получилась! Голосование — дружное: все «за» (диссертанта), тем самым все «против» (меня). Но спор тот был спором славян между собою, и за праздничным столом академики и профессора (большинство, естественно, — казахи, но, конечно же, были и русские, и грузин, и татарин — в общем, интернационал) весь вечер вспоминали Москву, Институт философии, где многие из присутствовавших учились у Ильенкова, поднимали тост за тостом в память ему… Чем же не школа Ильенкова! Международная, можно сказать, школа…

Есть два способа трансляции новым поколениям культуры и накопленных человечеством знаний, умений и навыков. Один, а именно тот, что кажется многим даже единственным, — это целесообразно организованная встреча представителей разных поколений в социально оформленном, традицией или правом закрепленном институте, цель и задача которого — обучить и тем воспитать тех, кто временем признан стать субъектом социальных форм человеческой жизни. Даже домашняя школа обучения и воспитания детей может оказаться и часто оказывается социальным институтом, если учителя и воспитатели стараются скрыть свою индивидуальность под маской личной учености или чужого, но признанного, авторитета: учителя — как у господ Скотининых, воспитатели — специально обученные гувернеры и гувернантки, а иногда, что тоже не редко, — сами родители учат и воспитывают своих детей сурово и строго по той или иной дидактической системе.

Другой способ трансляции культуры — личностный. В этом случае лично и креативно активны и учителя, и ученики. Вообще говоря, культура только так и транслируется. Иначе молодые люди могут стать знающими, что — то умеющими, но… не культурными взрослыми людьми. И в свою очередь никого из новых молодых к культуре не приобщат. Даже в институциональных школах культура побеждает технологию передачи знаний, умений и навыков тогда и только тогда, когда учитель или ученик, или оба, с вдруг возникшей человеческой симпатией идя навстречу друг другу, всей душой погружаются в лично им интересное и нужное пространство того или иного предмета духовного творчества. И на семинарах ученого господствуют первый или второй способ общения поколений.

Это я и старался показать на примере школы Эвальда Ильенкова. Настоящая школа культуры всегда инициирована уникальной индивидуальностью Учителя. Его внутренней избранностью быть живым и страстным творцом в деле своем.

Так есть ли, снова спрашиваю я, есть ли у нас школы Мастера (Булгакова), Ахматовой, Маяковского, Пастернака, Цветаевой, Прокофьева?.. Есть ли школы Г.Г.Шпета, П.А.Флоренского, А.Ф.Лосева, М.М.Бахтина?..

Есть, есть и еще раз есть! Ибо все названные и все не названные мастера духовного творчества всегда личностно уникальны — неповторимы даже для тех, кто с радостью сотворчества следует созданному ими канону. Я убежден в том, что уже потому (а может быть — и только потому?) сами мастера никого специально и целенаправленно не учили и не учат, например, как делать стихи… и музыку… и философию⁴². Как делать что — то талантливо и продуктивно — этому нельзя научить ни в какой школе, кроме школы собственного труда, вдохновленного творчеством Мастеров. Значит, их школа — это и школа Ильенкова. Это школа аффективного сопереживания острых нерешенных проблем в общем предметном поле высокой духовной и духовно — практической культуры.

В.С.Стёпин Время диалога (Вместо заключения)

Сказанное мною в начале о природе философского познания, конечно же, не нужно трактовать как изложение взглядов Э.В.Ильенкова. Это — моя собственная концепция роли и места философии в динамике культуры. Но, как мне представляется, с ее позиций можно анализировать вынесенные на обсуждение проблемы нашей философии, в том числе оценить вклад Э.В.Ильенкова в развитие философских идей.

Отмечая важность развития диалектической традиции, идущей от Гегеля к Марксу, традиции, в развитии которой в XX столетии значительную роль сыграли работы Э.В.Ильенкова, мы не должны повторять старых «следов», объявляя ее единственно правильной в поисках философского осмысления мира.

Я с большим почтением отношусь к вкладу Эвальда Васильевича в развитие нашей философии. Чту его за глубокий аналитический ум, за его бескомпромиссность в поисках истины, за его жизнь в философии. В наш прагматический век нелишне вспомнить известные высказывания А.Эйнштейна в речи памяти Макса Планка, что если бы выгнать из храма науки торговцев и менял, то в этом храме останутся немногие люди, и это будут те, для которых занятие наукой представляет самоценность их жизни.

Я думаю, что сказанное можно отнести и к философам. И может быть, Э.В.Ильенков как раз принадлежал к тем немногим людям, для которых занятия философией были главным смыслом жизни. Но при всем при том я не могу согласиться с выдвинутым здесь, в нашей дискуссии, категорическим тезисом, что только в рамках гегелевской традиции, которую разрабатывал Э.В.Ильенков, следует искать ответы на наши сегодняшние проблемы. Я не могу согласиться и с тем подходом, когда табуируется любое критическое отношение к гегелевской традиции. Кроме нее в новоевропейской философии были и другие продуктивные линии развития, а кроме новоевропейской философии с множеством ее различных течений и школ существует еще и философия Востока, впитавшая в себя особенности культур Индии, Китая, мусульманского мира. Наконец, нелишне вспомнить и о самобытной русской философии Серебряного века, не редуцируемой ни к философским течениям Запада, ни к философии Востока.