Драма советской философии. - [45]

На первый взгляд, понятие личности по — Ильенкову вполне соответствует представлению, сложившемуся в нашей отечественной философии. Оно обозначает человеческого индивида как субъекта отношений и сознательной деятельности, с одной стороны, и некую устойчивую систему социально значимых черт его как члена определенной общности или общества — с другой. Личность — это некая своеобразная целостность, индивидуальность (лицо) или, иначе, социально — психологический облик данного индивида. Взятая в самом общем виде, ильенковская трактовка личности мало чем отличается от общепринятых марксистских представлений и определений. Различия возникают и приобретают концептуальный характер в процессе развертывания, раскрытия и конкретизации самого понятия. Оказывается, внутри последнего таится много подвохов и загадок, меняющих его смысл в зависимости от подхода и логики мышления интерпретатора.

Начнем с того, что для Ильенкова личность не задается фактом рождения индивида, она рождается, «вырабатывается» в ходе прижизненного его существования и развития. Генетические предпосылки при этом признаются, учитываются, но личностное начало есть результат и продукт сложного взаимодействия, переплетения и пересоздания условий и обстоятельств, в которых «волею судеб» оказывается тот или иной индивид. Нисколько не умаляя уникальности, неповторимости личности (невоспроизводимо — индивидуального образования), Ильенков настаивает на том, что человеческую личность тем не менее нельзя превращать в простой синоним чисто логической категории «единичного» вообще как такового. При этом подходе и понимании ничего другого, кроме «дурной индивидуальности», не возникает и возникнуть не может. В этом смысле Ильенков действительно скорее «гегельянец» и «марксист», чем, скажем, приверженец экзистенциализма, для которого проблема соотношения единичного и общего сводится к антитезе «одинаковости и неодинаковости» и всеобщее при этом не более чем «одинаковое».

Не приемлет Ильенков и широко известный тезис о двойственной, «биосоциальной» сущности человека, человеческой индивидуальности, личности. Биологическое начало составляет лишь предпосылку (безусловно, необходимую и ближайшую), лишь условие человеческого, «родового» в индивиде, но никак не «сущность», не внутреннее условие и не конкретную общность, не общность личности и личностей. И чем последовательнее вы проводите, отстаиваете точку зрения социально — биологического дуализма в понимании сущности человеческой индивидуальности и личности, тем дальше уходите сами (и уводите других) от разгадки ее возникновения и становления в данных, совершенно определенных и конкретных исторических обстоятельствах жизнедеятельности индивида.

Ильенков не скрывает, что ему импонирует, представляется более резонной и убедительной логика марксова подхода к определению сущности личности. А для Маркса, как известно, сущность личности выступает в совокупности всех общественных отношений, в каждом конкретном случае воспроизводимой индивидуально, персонифицированно. Читавший «Капитал» в подлиннике, Ильенков считает более точным сказать, перевести «ансамбль», ибо у Маркса имеется в виду не механическая сумма одинаковых единиц и свойств, а единство многообразия всех социальных отношений. Сторонник биосоциального дуализма, провозглашая себя материалистом в толковании человеческой психологии, на самом деле является механицистом, редукционистом. Как раз конкретная сущность личности, которую он пытается выявить и объяснить, остается невыявленной и необъясненной.

По Ильенкову, такой подход вообще присущ пседоматериализ — му, каковым и является физиологический идеализм с его попытками вывести сущность личности из морфологии и функции мозга. Сведение личностного начала личности к мозговой (интеллектуальной) деятельности настолько укоренилось в научной практике и повседневном сознании, что личность предстает как продукт условнореф — лекторной деятельности и отождествляется с «умом», «башковитостью». Ильенков констатирует простейшее, наглядно наблюдаемое явление: «Личности без мозга быть не может, а мозг без намека на личность бывает». В том — то и состоит хитрость проблемы, что личность и мозг, как ни соблазнительно повязать их причинно — следственными узами, буквально понятым определением «Хомо сапиенс» — это принципиально различные по своей сущности «вещи». Да, в своем непосредственном, фактическом существовании они связаны и неотрывны друг от друга, но при этом слиты в некое единство, как образ «Сикстинской мадонны» и те краски, которыми он написан на куске холста Рафаэлем, или троллейбус и те материалы, из которых он сделан на заводе (примеры самого Ильенкова).

Выходит, чтобы проникнуть в тайну возникновения личности, надо исходить совсем из другого основания и системы элементов, нежели то, что обозначается словом «мозг». «Тайна человеческой личности потому — то веками и оставалась для научного мышления тайной, что ее разгадку искали совсем не там, где эта личность существует реально»¹¹. Тут имеет место быть совсем другая реальность и другое пространство, в лоне которых и возникает такое