Драма Иова - [2]
Но этот выбор был определен еще одним обстоятельством. Современная экзистенциальная философия справедливо обратила внимание на так называемые пограничные ситуации (Grenzsituationen — K. Jaspers[2]). Это такие ситуации, попав в которые человек особым способом ощущает, что движется к границе своего бытия и переживает угрозу небытия. К таким ситуациям, по Jaspers’у, относятся — страдание, борьба, вина и смерть. Оказавшись в этих ситуациях, человек прилагает огромные усилия, используя прирожденные свои силы — ум, волю, творчество, для их преодоления и восстановления нарушенной или даже разрушенной своей земной действительности. Весь долгий исторический процесс развития человечества полон таких попыток. Человек беспрестанно мечтает стать господином страдания, преодолевая его своей изобретательностью. Он надеется избежать борьбы, учредив совершенную социальную систему. Он искушаем предпринимать попытки откупиться от вины и спасти себя собственными силами. Даже преодоление смерти является извечной мечтой человечества. Но все эти усилия тщетны. Пограничные ситуации, по Jaspers’у, словно стена, о которую мы ударяемся и проигрываем. Прилагая естественные усилия, человек не в состоянии преодолеть или выбраться из пограничных ситуаций. В этом отношении мысль о крушении всего (das Scheitern), выдвинутая экзистенциальной философией, обоснована. Однако попытаемся проследить это крушение до конца, и тогда перед нами откроется совершенно удивительная победа человека. В пограничных ситуациях человек совершенно ясно осознает, что он есть прах и прахом станет, если только кто-нибудь Другой, более высокий и более могущественный, нежели он сам, не спасет его. Иначе говоря, в таких ситуациях человек осознает, что не он есть автор своего бытия; что не собой он держится в существовании; что преодолеть вплетенное в его структуру и постоянно заявляющее о себе небытие он сам по своей воле не может. Это переживание онтологической немощи особенно ярко проявляется в пограничных ситуациях. И если только человек признает эту свою немощь, если только он не замыкается в ней, как это сделал падший ангел, тогда он естественно, самим своим бытием обращается к трансценденции, от которой он получил бытие, которое она держит и восстанавливает при нарушении. В этом случае онтологическая открытость экзистенции Богу становится психологическим переживанием и закладывает основу религиозного отношения человека с Господом. Вот почему автор в своем труде и утверждает, что пограничные ситуации это истинные пути к Богу, возможно, даже более верные и более успешные, нежели логические доказательства.
Все пограничные ситуации есть пути к Богу. Все они раскрывают перед человеком с одной стороны — обступающее его небытие, с другой — ожидающее его Абсолютное Бытие. Оставляя до определенного времени анализ человеческого бытия в ситуациях борьбы и вины (Конрад — «Дзяды» А. Мицкевича, Раскольников — «Преступление и наказание» Ф. Достоевского), автор в этой работе все свое внимание сосредоточивает только на страдании. Сам человек не в состоянии ни избежать страдания, ни преодолеть его собственными силами. Он может только его вытерпеть. Священное Писание как раз и дает пример такого человека — человека, настигнутого страданием и вытерпевшим его — Иова. Внезапное, настигнувшее врасплох страдание, его непостижимый смысл и вместе безграничная его ценность в существовании Иова выявлены особенно ярко. Поэтому Иов и предстал перед автором как пример для анализа человеческого существования в ситуации страдания, ибо страдание, как говорилось, вплетено во все наше существование. Оно наш спутник во всей нашей земной жизни. Само наше существование проходит в страдании. Поэтому в страдании словно в зеркале отражаются свойства нашего существования и отражаются, возможно, наиболее отчетливо. Драма Иова это драма всего человеческого существования. Каждый из нас в большей или меньшей степени Иов.
Страдание, как неистовство зла в нас, нас из-бывает. Оно разрушает наше бытие, оно делает так, что мы начинаем меньше быть, ибо зло есть небытие. Поэтому каждая победа зла — значительная или менее значительная — является приближением к небытию, утерей бытия, которым мы обладали. Разумеется, в данном случае речь идет о бытии не в самом широком смысле — все то, что есть (to on или ens), но о бытии, ограниченном областью сюсторонней человеческой действительности. Даже с философской точки зрения не может быть сомнений в том, что человек бывает и по ту сторону. Бессмертность человека есть результат его духовности. Однако философия не может сказать, какчеловек бывает в той действительности. Анализ экзистенции не в состоянии проникнуть в потустороннюю жизнь человека и вынужден ограничиться сюсторонней. Философия подводит человека к вратам вечности и утверждает, что он проходит эти врата и там живет вечно. Но она не анализирует этого вечного существования, ибо природному человеческому уму не доступно
