Дракула - [10]

Стокер постоянно напоминает «своему» читателю о науке гримуаров. Человек — микрокосм, он создан по тем же законам, что макрокосм. Организм содержит все элементы мироздания. Мир «неживой», «минеральный» представлен скелетом, мир «растительный» — «холодной жизни» — выражен в признаках пола (символика семени), тогда как мир «животный» представлен кровью, носителем «теплой жизни», души. Кровососание — похищение души. Потому антропософы, преуспевшие в систематизации опыта оккультизма, утверждали, что у самых могущественных духов зла — вампирическая суть.[30]

У Стокера один из персонажей — душевнобольной Ренфилд, мистически связанный с Дракулой, одержим страстью к поглощению живого — мух, пауков, воробьев и т. д., и он оправдывает свою манию библейской цитатой: «Кровь есть душа» (гл. XI). Однако безумец не столько цитирует, сколько демонически извращает Библию — во Второзаконии у цитаты противоположный смысл: «Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом» (12:23).

Будучи чернокнижником, Дракула ищет жертв не только для того, чтобы удовлетворить «естественную» потребность вампира, но и преследует «сверхзадачу» — он множит число подданных, готовых следовать за ним, и в этом качестве сатанински копирует Ловца человеков, а потому в романе укус монстра неоднократно назван вампирическим крещением. Что ж тут удивительного: дьявол — обезьяна Бога.

Кстати, идея дьявольского крещения эффектно передана в фильме Ф. Ф. Копполы «Дракула Брэма Стокера» (1992): сцена бракосочетания Джонатана Гаркера и Мины монтажно сопоставлена со сценой, в которой Дракула пьет кровь Люси Вестенра, что подчеркивает параллелизм несходства христианской свадьбы (в православном храме) и вампирической свадьбы, таинства причащения Крови Христовой и вампирического ритуала причащения человеческой крови.[31]

Для Стокера вообще принципиально важен мотив «борьбы магов». Это применение оккультных сил в борьбе за власть над миром — в борьбе, которую ведет цивилизованный Запад (Британская империя) с тайными силами, готовыми перейти в наступление. Масштаб опасности определяет и масштаб предприятия, в которое пускаются Ван Хелсинг и его друзья: не извести вампира местного значения в одной отдельно взятой стране, но спасти, освободить мир от эсхатологической угрозы.

С точки зрения нарративной техники «борьба магов» — мотивация столкновения «хороших» и «плохих парней», как правило, равных по своим возможностям. Ведь в древнерусском сказании и других источниках XV в. личность Дракула абсолютно доминирует, у него отсутствуют достойные противники. А в романе Стокера, как и вообще в неоромантической прозе, трансильванскому вампиру противопоставлен Ван Хелсинг и его друзья (ср. классическую оппозицию Шерлок Холмс / профессор Мориарти).

С точки зрения политики — это своего рода предчувствие мировой войны: великое столкновение «англоговорящих народов» (выражение У. Черчилля) и империй Центральной Европы (Трансильвания входила в состав Австро-Венгерской империи). Позднее, в романе «Леди в саване», Стокер разовьет свою концепцию более детально, изобразив грядущие сражения на Балканах. Однако и в «Дракуле» его идея выражена вполне отчетливо — под началом идеолога Ван Хелсинга с монстром сражаются британский лорд Годалминг и американец Моррис, которого всезнающие герои осыпают комплиментами, проявляя осведомленность о «доктрине Монро» и особых обстоятельствах присоединения к США штата Техас.

С точки зрения эзотеризма — это борьба черного и белого мага, одинаково посвященных в науку гримуаров. Как писала Е. П. Блаватская в «Тайной доктрине» (публиковавшейся в 1888 г.): «Библия, начиная с Книги Бытия и до Откровения, есть лишь ряд исторических рекордов великой борьбы между Белой и Черной Магией, между Адептов Правой тропы, Пророками, и Адептами тропы Левой — левитами, священством грубых толп. Даже изучающие Оккультизм, несмотря на то, что некоторые из них имеют большое количество архаических Манускриптов и непосредственное обучение, на чем они могут основываться, все же часто затрудняются провести линию разграничения между Последователями Правой и Левой тропы».[32]

Победе Запада в предстоящей (точнее — уже начавшейся) схватке препятствует позитивизм, культ положительного знания, отвергающий все, что выходит за пределы чистой науки. «Ошибка нашей науки, — сетует Ван Хелсинг, — заключается в том, что она стремится объяснить все, а если что-то объяснению не поддается, то оказывается — и объяснять нечего!»

Напротив того, герои Стокера оснащены: во-первых, «паранаучными» фактами и гипотезами, которые накапливались одновременно с научным прогрессом («бестиарными» легендами о пауках-долгожителях, всякого рода «достоверными» слухами и т. п.), во-вторых, фольклорными преданиями, аккумулирующими оккультный опыт, наконец, в-третьих, мистическим знанием. В результате Ван Хелсинг лечит жертву вампира переливанием донорской крови, а в качестве средств защиты от Дракулы использует магические растения, крест, освященную облатку и т. п. Ван Хелсинг обращается с Телом Христовым утилитарно, почти кощунственно, замазывая щели в склепе и объясняя (невежественно!), что приобрел индульгенцию и тем загодя искупил прегрешение. Это поступки не католика, а ведуна, применяющего сакральные объекты для достижения магических целей. Это не христианство, но знание-ведание, при помощи которого единственно и возможно остановить монстра. По Стокеру, черного мага ниспровергнет только белый маг.