Драконы Света и Тьмы - [15]

— Вот нахал! — раздался чей-то грубый баритон. — Испортил клумбу! Ты за это ответишь!

Профессор открыл глаза и отдышался. То место, где он не смог сдержаться, похоже, когда-то действительно было клумбой, но сейчас там росли лишь три или четыре цветочка.

— Вставай, пошевеливайся! — приказал тот же грубый голос. — Не заставляй меня принимать меры по твоей транспортировке!

Хеглен повиновался. «Эх, — думал он, — каждый раз одно и то же. Хоть бы сейчас музыку поставили, что ли… Когда это случилось впервые, мне, конечно же, было страшно, но теперь, когда похищение происходит в седьмой раз, я уже привык к неудобствам в камере и невоспитанности окружающих. Неинтересно».

Его привели в маленькую, совершенно пустую комнату, в которой единственным предметом обстановки служил пустой подсвечник у самого потолка на специальной полочке. «Даже батареи отопления нет», — пожалел профессор. Действительно, там было холодно — всего около десяти градусов тепла — и ещё очень темно. «Как ещё подсвечник сумел рассмотреть?.. — подумал профессор Хеглен. — А ведь тут и простудиться можно, не говоря уже о том, что в такой обстановке проще простого сойти с ума; но я буду благоразумен».

Чем был известен Александр Бенедикт Корвин Дилвиш Элфрик Фредегар Гебброн Хеглен, так это тем, что он в любой ситуации мог закрыть глаза и с головой окунуться в вяло текущую реку собственных мыслей.

Его кинули на пол, он отполз к стене.

— Поосторожнее! — не удержался он от возгласа.

— А ну-ка тихо! — «Как уже надоел этот ужасный, режущий слух голос!» — На раздумье даю две секунды. Не ответишь или скажешь что-нибудь не то, — будет плохо. Итак, каков главный секрет твоего знаменитого драконьего рода? Отвечай! Считаю до двух! Один… два! По-хорошему ты не понимаешь, значит, будет по-плохому!

— Потише, пожалуйста, — попросил профессор, хоть и понимал, что это бесполезно.

— Сам потише! Я тут командую! — ещё громче заорал тюремщик. — Скоро я отведу тебя к телепату, и он выведает и принесёт мне на тарелке с голубой каймой все твои тайны, понял? Ужин принесут через час, — бросил он, уходя.

«Телепата он позовёт, как же, — не удержался профессор от усмешки. — Ясновидение, телепатия, предсказание — всё это миф, недостойный упоминания в двадцать первом веке! Так что не узнают они и тысячной доли моих секретов, ха!»

Дверь снова открылась — с душераздирающим лязгом и скрипом.

— Ты знаешь, что это за штука, которую мы у тебя изъяли? — Луч фонарика осветил драконофон профессора в руке тюремщика.

— Нет, — решил прикинуться дурачком Хеглен.

— Тебе она не нужна?

— Нет, — уже не так уверенно ответил профессор.

— Ну так вот, смотри внимательно.

Включился свет: весь потолок был одной мощной электролампой. Профессор увидел человека высокого роста в куртке, штанах и ботинках из блестящей чёрной кожи. На голове у человека была шерстяная чёрная маска с прорезями для глаз и рта. В одной руке он держал фонарь, направленный профессору в глаза, что при освещении было уже не так заметно, в другой — драконофон, а за спиной у него висел автомат Никонова последней модели. «Что сейчас будет?» — испугался профессор, но своего страха не выдал.

Человек, весьма похожий на террориста, сначала разбил драконофон профессора о каменную стену помещения, потом стал топтать обломки ногами, а напоследок сложил осколки в кучку у стены и расстрелял их из автомата. Затем зачерпнул руками в чёрных перчатках получившуюся пыль и рассыпал её по всей комнате.

Профессор шёпотом чертыхнулся, но тюремщик услышал.

— Наврал, значит, что тебе не нужна эта штука? — прорезали воздух акустические волны. — Надоел ты мне, фраер старый, знаешь ли, сильно уже надоел. Но это мы сейчас исправим…

Человек в чёрном подошёл к Хеглену, сидящему у стены и выражающему всем своим видом беспросветную скуку, и так врезал профессору, что у того в глазах всё померкло…

2

Суббота выдалась прохладной и облачной.

Когда я, проснувшись, открыл форточку, снаружи защищённую москитной сеткой, ветер проник в мою комнату и заставил затрепетать занавески из тончайших ниточек.

Я взглянул на термометр, висевший за окном. Ртуть в нём за ночь опустилась до четырнадцати делений выше нуля.

Я зевнул и пошёл назад, к кровати. По пути взял с тумбочки драконофон, замаскированный мод мобильник, и обнаружил сообщение от Ульяны: «Иди на ферму. Мне надо тебе кое-что сказать».

«Что она может мне поведать?» — поинтересовался я у неба и, не получив ответа, стал медленно одеваться.

* * *

Я припёрся на ферму в наихудшем расположении духа. Выдернуть меня из постели в восемь утра, чтобы я мог усвоить лишний килобайт информации, — какая наглость! Но вслух я этого не говорил, а только повторял про себя проклятия.

Когда я нашёл напарницу, сразу спросил:

— Так, что ты мне хотела сообщить? Зачем надо было звать меня сюда? Позвонить не могла?

— Сегодня у нас много дел, — ответила Ульяна, сажая на нашем огороде синие финики, — а вдобавок я узнала, что профессора перевезли в Замок Бурь — самую ближнюю к нам твердыню викингов. Замок находится в пятидесяти километрах к северо-западу: не забывай, что южная граница владений викингов в Красноярском крае проходит всего в двух часах ходьбы к северу отсюда!