Драконов не кормить - [44]
– Теландон велел всякой твари потреблять воду разумно и делать вид, будто она человек, – с этим напутствием выпускал Илидора в Айялу эльф – носитель бакенбард. – Обращаться в тварь и летать можно два раза в день, в полдень и на закате. Теландон сказал: «Это желательно», а чего желает Теландон, того желает всякая тварь, понятно?
Золотой дракон, с трудом докопавшись до смысла этой тирады, подумал: и почему потуги на шутки у бакенбардистого эльфа становятся всё менее и менее смешными с каждым днём? Но потом Илидор понял: просто Айялу охватило уныние, которое влияло, похоже, на всех, кто выходил за пределы замка.
Интересно, что ответили на это указание старые драконы, которые терпеть не могли менять ипостась… во всяком случае всеми силами демонстрировали это нежелание. Если подумать, то Хшссторгу или Оссналора Илидор нередко видел в человеческом облике. Моран – нечасто. Вронаана – всего раз или два. Других старых драконов, пришедших из Донкернаса – почти никогда, даже в спальном крыле они предпочитали оставаться драконами.
Льоду Нумеру, который в последние полмесяца был занят буйным колдовством и беготнёй по холмам вместе с драконами и сподручниками, удалось стянуть и направить некоторые подводные жилы к центральной части Айялы, где были разбиты теплицы и фруктовые сады. Эльфы оказались весьма довольны таким «промежуточным результатом», а драконы – рассержены. Айяла с высоты их полёта выглядела теперь как нечто жуткое и потустороннее: окончательно высохли пруды, речное русло и озёра, жухлая трава и потрескавшаяся почва по внешнему краю холмов выглядели издевательством по контрасту с буйной зеленью в середине Айялы.
– Это как накрасить лицо полуразложившемуся трупу и считать, будто от этого он оживёт и сумеет сплясать, – сердилась Хшссторга.
Старая драконица пребывала в отчаянно дурном настроении. В кладке ледяных драконов, которую высиживал Сххеакк, вылупились всего два драконыша, да и те оказались слабенькими и мелкими, «воробьи, а не драконы». Оставшиеся три яйца после ещё нескольких дней ожидания отнесли на драконье кладбище, и эфирный дракон Коголь, исторгнув из горла сиплое «Цхе-Тах», превратил их в кучку пепла.
Балита после этого из тревожной драконицы превратилась в драконицу на грани нервного срыва. Уже никто не мог сказать, будто Балита преувеличивала, теперь каждый дракон и эльф считал, что яйца в эфирной кладке – какие-то недостаточно чёрные, и Теландон организовал сподручников ежедневно разливать по два ведра воды вокруг кладки – конечно, не чистой, а той, что оставалась на кухне после готовки. Но никто не знал, поможет ли это, никто не знал, связан ли странный вид эфирных яиц и чахлость ледяных драконышей с недостатком влаги – ведь драконы никогда не могли пояснить внятно, по каким признакам выбирают подходящие места для своих кладок.
Балита вбила себе в голову, что виноват Льод Нумер, который много дней бегал неподалёку от кладки, фонтанируя заклинаниями, как взбесившийся, и на яйца повлияли магические колебания. Нумер от этих обвинений впадал в бледность и волнение и без большой уверенности отрицал даже тень подобной возможности. Старейшие драконы сумрачно молчали. Все остальные драконы и эльфы нервничали, возвращаясь мыслями к кладке эфирных драконов даже тогда, когда вроде бы не думали о кладке эфирных драконов, в той или иной степени теряли аппетит, дурно спали и временам срывались на ком попало.
Недород драконышей – тревожное и грустное событие и для самих драконов, и для эльфов.
– Раз они не знают, как выбирают кладки, то невозможно утверждать, что проблема в недостатке влаги, – нервно дёргая указательным пальцем ворот рубашки, говорил Нумер. – Неужели им прежде не приходилось высиживать яйца в годы приличной засухи? И моя магия тут тоже не при чём! Тут всё время носятся маги, разве не так? Да ведь драконы и сами – магические создания!
– Еще неизвестно, что хуже, – отвечал на это Льоду старший драконий воспитатель, здоровяк Флёд Жирай. – Если они дохнут от засухи или твоей магии, мы хотя бы можем понять, что им нельзя засухи и твоей магии. А если это какая-то новая зараза?
Льод разводил руками, обескураженный.
– Подземная порча, поразившая водные жилы, – задумчиво говорил Жирай и смотрел на Льода тяжёлым взглядом, от которого Нумер ещё судорожнее начинал теребить ворот своей рубахи. – Вдруг она теперь распространяется и на землю? Вдруг яйца драконов – только первая их жертва, самая податливая? Плохо будет, если от водных жил пришла новая зараза. Плохо будет, если ты её не нашёл.
Маг на это бледнел и спешно убегал по совершенно неотложным делам.
Однако вопрос, который задавал Флёд, безмолвно висел над каждым эльфом и драконом Донкернаса. Как знать, не пришла ли на его земли неизвестная прежде зараза? Не придётся ли всему Донкернасу спешно сниматься с места?
Ведь тогда весь двухсотлетний уклад домена просто лопнет, и его ошмётками знатно забрызгает весь Эльфиладон.
Нетрудно понять, сколько проблем принесут драконы, если их всех разом вытащить из Донкернаса. Сейчашние выезды показали: если в головы драконов закрадывается хотя бы тень подозрения, что Донкернас, стоящий безмолвной грозной тенью за каждым эльфом, уже не столь крепок, как прежде, – даже Хорошие Драконы становятся удивительно лихими на гадкие мелочные выходки. И эльфам не требовалось особо напрягать фантазию, чтобы прикинуть, на что способны Плохие Драконы: многие из них демонстрировали это совершенно явно и в обычные дни. Многим Плохим Драконам было не так уж важно, что станет с ними самими – они готовы были потерять основную ипостась и погибнуть от рук донкернасцев или истощить свою магию дотла и просто перестать быть – если только удастся перед этим причинить эльфам достаточно боли, страданий и разрушений всяких важных для эльфов вещей. Достаточно, чтобы уравновесить потерю ипостаси и годы заточения.
Мальчишка-беспризорник Карась становится единственным свидетелем убийства важного господина из верховного клана Бриз. Карась вынужден выполнять последнюю волю умирающего — ему предстоит отыскать некую саламандру, которая выведет следователей на убийцу… Если ещё не будет слишком поздно. То же самое убийство расследует детектив Аэртон дель Бриз из Тайной Канцелярии. И пока ещё ни Карась, ни Аэртон не знают, что результаты расследования во многом определят не только дальнейшую судьбу каждого из них, но и расклад сил между кланами Аквы — на многие годы вперёд.
«…Машины времени стояли там же, где всегда, – на полке между курительными смесями и пузатыми коньячными бутылками.Гладкие бока машин прохладно и тускло блестели. Некоторые живокристаллические экраны дремали, другие корчили потешные рожицы. Мягких браслетов в упаковке видно не было, но Гарий хорошо знал, какие они – прозрачно-голубые, широкие, плотно и уютно охватывающие запястье.Машины времени стояли и с дружелюбным интересом смотрели на двух мужчин, остановившихся перед полкой. Табличка на полке напоминала: «Злоупотребление перемещениями в прошлое вредит вашему настоящему».Гарий представил, как покрепче перехватывает горлышко пивной бутылки и с силой обрушивает на приветливые живокристаллические рожицы…».
Появление магистра магии в деревне стоило жизни одному из четырех друзей. Оставшимся пришлось забыть о привычных стычках за право жить, как хочется, и уйти в долгий поход, в надежде понять, что и почему произошло на самом деле. Трем друзьям довелось пройти по краю, полному добрых и злых духов, собственной и чуждой магии, зубастой нечисти, людей и нелюдей. Иногда это было весело, иногда – непонятно, а еще – страшно и смертельно опасно без всяких «почти». Но вместе с ответом они нашли новые вопросы и даже частицу самих себя.
В зеркальном саду нет ни одного обычного зеркала. Тут живут деревья, невозможно древние, мудрые и лукавые. Их корни проросли через пласты почвы и реальности, другие миры питают их своими соками и преданиями, а деревья – слушают. Слушают, смотрят и не вмешиваются, а если вмешиваются – не признаются. Хочешь послушать вместе с ними, заглянуть в зеркало других миров и увидеть там себя? Сделай шаг, вот она – тропа. Сегодня ты можешь пройти по ней. Только недалеко, не дальше десятого дерева. Дальше – нехоженые тропы.
Мир изменился… Сверхспособности теперь мало что решают. Магов затягивает в водоворот событий так же, как обычных людей. Нет, еще сильнее, потому что разуверившиеся в волшебстве ортайцы все чаще приходят к ним не с пряниками. Даже лучшие друзья подводят – и кому можно верить? Уж не странным ли существам, что вышли из Самой Страшной Чащи и смотрят на магов как на еду? Как знать – новый мир полон дивных открытий. И теперь, как никогда прежде, выбор приходится делать не только за себя.
Все чародеи погибли во время смуты, и люди создали им замену: обитель подготовила одиннадцать хмурей, наделенных самой удивительной из чародейских способностей – узнавать правду, даже очень хитро сокрытую. Теперь убийцы, заговорщики, шпионы – все по-настоящему рискуют головой, а каждый наместник и каждый владетель соседних земель хочет взять хмуря на службу. Но их владелец не рвется расставаться с таким сокровищем: он строит планы по захвату сопредельных земель, а хмурей хочет превратить в орудие собственных интриг, шантажа и запугивания.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Когда-то гномы-воины, создатели разумных машин, едва не истребили живших под землей драконов, и те вынуждены были уйти наверх, дав гномам Слово никогда больше не возвращаться в подземье. В надкаменном мире эльфы обманом выманили у драконов новое Слово и заключили их в тюрьму Донкернас. Драконы не могут покинуть её, не утратив своей ипостаси, ведь каждого связывает клятва, данная старейшими: за ядовитых драконов дал Слово Вронаан, за снящих ужас сказал Слово Оссналор, за ледяных драконов Слово дала Хшссторга… Но ни гномам, ни эльфам никто не давал Слова за золотых драконов, потому что там не было золотых драконов.