Драконий ад - [13]
Мой дракон видимо почувствовал мой презрительный взгляд. Он лениво покачал крыльями, на которых болтались подвески с неуправляемыми ракетами и витиевато, как только умеет делать мой дракон, послал этого напыщенного чудака в те места, куда тот так стремился.
Все-таки логика — сильная вещь. Я лишь догадывался о содержании разговора трех самолетов-драконов, но из догадок много понял не только о них, но и о себе.
Я отвернулся и спокойно, не выдавая волнения, начал таскать плоские камни под нависающую скалу, чтобы на них уложить удобнее Александру и укрыть ее от начавшегося дождя.
Юношу звали Никитой, я сумел прочитать его имя на грязной нарукавной нашивке, потому что, он один не стал ее спарывать, посмеявшись над нашими страхами и предрассудками. По-моему, он был братом Александры.
Он сидел, безумным взглядом упершись в песок перед собой, напряженно шевелил губами, двигал бровями, и что-то зло шептал невидимому врагу.
О, господи, мне еще сумасшедшего не хватало, подумал я и пошел к берегу реки, на котором виднелись чахлые кусты, искать хворост для маленького костерка. Сегодня будет долгая октябрьская ночь. Пережить бы ее... Хорошо бы приснился сон. Я уже давно не видел снов.
***
...Звездное небо. Кусочки разбившейся о жесткую воду луны качаются на речной ряби. Порыв ветра приносит гарь сожженных мостов и крики испуганных птиц. Но через мгновенье все затягивает дымка тумана, скрадывает детали ночного безумства, легкого сумасшествия полуночного мира, укрывает меня — одинокую тень на песчаном берегу реки, текущей из будущего в прошлое.
Холодный свет далеких звезд студит душу, промозглая сырость зарослей тростника пробирается под одежду и заставляет вздрагивать от мелких брызг, тусклым серебром рассыпающихся от всплеска весел.
Ночная переправа с этого берега Млечного пути на тот занимает все время до серого утра, блеклым светом заполняющего чашу неба — священный грааль
моей жизни...
***
Дракон однажды сказал мне, что для него ад — это одиночество. Но тогда, пошутил я, ты находишься в раю, потому что об одиночестве можно только мечтать. Он пополз к себе в пещеру и через плечо буркнул, что с таким идиотом, как я, ему одиноко вдвойне.
Для меня ад стал менее тягостен, потому что надо было заботиться о других. Драконы не улетали, что с одной стороны радовало, но с другой стороны я не знал, что они затевают, и поэтому на душе было тревожно. Слишком долго мы маячили на виду у спутниковой группировки неприятеля. Нас могли вычислить, если, конечно, драконы не позаботились о маскировке.
Никита рано утром исчез, ушел в горы. Я видел, как он подошел к своему истребителю и о чем-то с ним долго говорил. Потом начал стучать кулаками по фюзеляжу, но раругг
так и не открыл кабину и не впустил его. Юноша разбил руки в кровь, потом в сердцах пнул по шасси и убежал в туман, накрывший промозглой пеленой ущелье. Я укрыл Александру летной курткой, прожженной во многих местах насквозь, но это было хоть что-то для защиты от холода. Озноб не проходил, а лекарства кончились. Бледное лицо с яркими пятнами воспаленной кожи резко выделялось на фоне синей ткани.
Что-то неуловимо волнующее и трагическое было в ее лице. Дракон вернулся к ней и пытался помочь, но был очень слаб и, по-моему, лишь вытягивал из нее остатки сил. Я сел рядом и неожиданно увидел слабо светящийся комочек над ее сердцем. Пульсируя в такт трепещущему сгустку жизни, душа дракона пыталась отвоевать у смерти немного времени. Я пытался понять, что же случилось с моим зрением? Почему я стал видеть то, что не мог видеть раньше? Размышляя и бросая камушки в бегущую воду, я пришел к выводу, что только сострадание делает людей всевидящими. После стольких лет драконьего эгоизма это было для меня откровением.
Дракон хмыкнул и посетовал, что мы зря теряем время. Я огрызнулся и сказал, что если ему хочется, то он может уматывать, куда хочет. В этот день мы больше с ним не разговаривали.
А вечером на нас обрушился ракетный удар.
***
Ватная тишина контузии и тупые толчки взрывной волны. Боль во всем теле и ужас от приближения смерти, которая бродила, спотыкаясь, между валунами, рушила горы, обваливая их в мутные воды реки. Смерть, огненная супруга Хаоса, бормотала ругательства, все никак не признаваясь в бессилии. Не найдя нас, она заполнила ущелье жаром раскаленных камней. Вспышки яркого света, мерцание отблесков взрывов на искореженных остовах фюзеляжей. Я позвал дракона, но он не откликнулся на мой шепот. Не веря в то, что он погиб, я выбрался из щели между камнями и побежал к обломкам истребителей. Что-то ужалило меня в ногу, змеиный зуб осколка медленно остывал в крови, толчками вытекающей из раны.
Голова закружилась, и я упал. Рев ракеты, нацеленной на меня, сотни визжащих бесов, глухой перестук обвала. Маленькая фигурка карлика, стоящая на уступе скалы. Время остановило волны огня. Дымом заволокло ущелье, чад погнало по кругу. Что-то случилось. Ракета, летящая в мою сторону, рассыпалась в воздухе на детали. Призрачные руки сборщиков метались вокруг нее, разбирая стремительную смерть на конвейере, уходящем в бесконечность...
Несколько месяцев назад Зона расширилась, и полностью охватила Киев. Население эвакуировали, остались немногие, их мы называем "Местные", они знают город, как свои пять пальцев. Я тоже когда-то жил в Киеве. Потом отправился в Зону и спустя два года я снова здесь. В родном городе…
Загрязненная атмосфера Орд Мантелла отбросила чудные оттенки по ее поверхности, когда солнце предрекло начало очередного мрачного дня. Черное судно медленно опустилось с небес и приземлилось в полуразрушенном доке. Из корабля – кореллианского транспортника – выдвинулся трап, и сошел одинокий пассажир. Небольшая кучка местных проявила интерес, но одного быстрого, преисполненного угрозы взгляда хватило, чтобы спугнуть их. Это была отнюдь не необычная реакция на Сайфера Боса, пользующегося дурной славой охотника за наградой.
При упоминании о легендарных драконах, бывших, предположительно, в четыре или пять раз больше, чем самые старые банты, несколько посетителей крохотной таверны удаленной заставы притихли. Большинство их отмахнулось от заявления мон-каламари, пробурчав, что тот напился или же хватил солнечный удар – а то и все сразу. Но кое-кто навострил уши, как сделали то двое в плащах в конце кантины. Едва заслышав слово «крайт», Даск Мистфлаер распахнула свое пустынное одеяние,...
Империя узнает, что у Альянса Повстанцев есть голокрон, в котором содержатся имена всех агентов и друзей повстанцев в Империи. Дарт Вейдер поручает инквизитору любой ценой достать этот голокрон. Повстанцы же отправляют своего агента вернуть голокрон на главную базу.
В разгар Войн Клонов мастер-джедай Йода вновь должен встретиться с одним из величайших своих противников — графом Дуку…Яростные Войны клонов довели Республику до грани катастрофы. В ходе жестокой битвы одному из рыцарей-джедаев сохранили жизнь, чтобы он мог доставить на Корускант послание на имя Йоды. По-видимому, Дуку хочет мира и требует встречи. Маловероятно, что вероломный граф искренен, но на кону миллионы жизней, и у Йоды нет выбора.Встреча состоится на планете Вжун, пропитанной темной стороной. Более трудной задачи нельзя и представить.
Дилогия, изображающая период Войн клонов не то чтобы с неожиданной, но все же с довольно непривычной стороны. Главными героями стали не джедаи, не солдаты и не наёмники, а обычные, в общем-то, врачи, разворачивающие свои передвижные госпитали прямо в зоне боевых действий.Хирург, маскирующий своё отчаяние за едкими остротами; врач-забрак, который глядит в лицо смерти с высоко поднятой головой, изливая чувства в прекрасной музыке; медсестра, увлеченная работой, а также доктором-коллегой; падаван-целитель, впервые посланная на задание без учителя… Все они — крохотная бригада полевых врачей, отправленная на на отдалённую, хотя и довольно важную планету Дронгар, где кипит бой за обладание бесценным лечебным растением, а мед-эвакуаторы непрерывно подвозят раненых бойцов — как клонов, так и обычных солдат.И пока одни сражаются за жизни выживших, другие втихую наживаются на войне — как с помощью операций на черном рынке, так и манипулируя ходом самих сражений.