Драконий ад - [12]
Я откопал в тайниках памяти самые грязные ругательства, и они подействовали. Дракон все-таки связался с раруггом
умирающего пилота тоже переселившимся в истребитель. Опасная тенденция, отметил я про себя.
Они оба о чем-то долго совещались, а я в это время снял с пилота шлем и из него, словно из грязного мешка вывалились длинные волосы. О, черт! Этот знакомый мне по болезни запах рвоты и пятна кровоизлияний по всему лицу! Лучевая болезнь подкосила не только меня, но и эту женщину. Видимо накопленная доза радиации медленно убивала выживших людей, не погибших в первые дни ядерной бомбардировки.
Но все равно, даже в страшных судорогах болезни ее лицо было прекрасным. Я вспомнил, как видел всего несколько раз эту красавицу, мисс нашей эскадрильи, перед которой робели даже заядлые холостяки. У них, откуда ни возьмись, появлялось косноязычие, и исчезал накопленный долгими годами цинизм и напускная бравада. Но, боже мой, во что превратила война ее гладкую кожу и пронзительный взгляд синих глаз! Тонкая струйка слюны вперемежку с кровью стекала с уголка покрытого язвами рта, веки были прикрыты и чуть виднелись белки глаз, сожженные вспышкой близкого ядерного взрыва. Я оторвал край истрепавшейся подкладки комбинезона и вытер ей лицо. Затем опомнился и вколол антирадиационный комплекс, оставшийся у меня как НЗ и напоминание о том, что самые главные ужасы войны еще впереди.
Мой несносный напарник озабоченно сообщил мне, что дракон второго истребителя очень истощен, и он не знает, долго ли ему еще осталось до полного распада. Я был не на шутку взбешен этим беспомощным вяканьем доблестного дракона. Мой ультиматум его обеспокоил, и он все-таки с неохотой согласился помочь товарищу по несчастью, которого угораздило влететь в эпицентр ядерного взрыва. Мы слышали гром, прогремевший далеко на севере, но не придали этому значения. Оккупанты изредка устраивали себе развлечение, чтобы немного взбодрить войска и сломить дух непокорного народа, уже год не хотевшего сдаваться на милость врагу.
Проверив уровень радиации в реке дозиметром, я попил сам и принес воды Александре, вроде бы так ее звали. Перед памятным днем последней сечи, мы в спешке спарывали опознавательные знаки с летных комбинезонов. Мы должны были быть никем перед лицом смерти. У нас было странное суеверие: если смерть не узнает наших имен, то может быть она придет к другим. Но получилось наоборот. Мы сами забыли, как нас зовут. И кто мы есть на самом деле. Чуть теплилось воспоминание, что намного раньше, совсем в другой жизни, мы были людьми. Той жизни больше нет. Значит ли это, что мы уже умерли?
***
«Что-то нас становится слишком много» — произнес дракон, наблюдая за посадкой на узкую песчаную отмель еще одного истребителя. Машина зависла с выключенными турбинами и мягко опустилась на берег. Я все не мог понять, почему меня так беспокоила независимость драконов. Я должен был радоваться, что многолетняя обуза в виде вздорного дракона больше не донимает меня, но в душе было пусто. Хотя нет, в ней поселилось одиночество.
Торопливо выбравшись из кабины, пилот, совершенно не обращая на меня внимания, бросился к Александре и принялся ее тормошить. Я, толчком в ребра, откинул его от больной и отбил ответный удар коленом. Этот ненормальный наконец-то обратил на меня внимание. Он лез в драку и истерично кричал:
— Что ты с ней сделал?!
Я молча выплеснул остатки воды из пластиковой бутылки ему в лицо и попросил заткнуться. После этого озабоченно склонился над потерявшей сознание девушкой и проверил пульс. Ее сердце бешено колотилось, но иногда проскакивал перестук аритмии. Плохо. Все плохо. Что мне с ними делать? Обезумевший юноша и бездыханная красавица.
И я, только что оправившийся от болезни.
***
Я не знаю, научился ли мой дракон читать мысли людей, но мысли раруггов
для меня были словно открытая книга.
«Бросить этих жалких людишек, и улететь в безопасные края», — говорил тот, что прилетел позже всех.
«Не могу... Я еще очень слаб. Может мне не удастся оторваться от земли», — сказал дракон Александры, который сумел развернуться в нашу сторону и тяжело опирался хвостом о валун.
Мой дракон молчал. Иногда я чувствовал на себе его сумрачный взгляд. Если бы он умел свистеть, то, наверное, сейчас бы насвистывал блюз. Близилась ночь, и это был бы грустный вечерний блюз раругга
, который не хотел бы предавать близкое ему существо, но вынужден это сделать. А что в этом предосудительного? У него есть свобода выбора. Он независимый дракон, без предрассудков и ложного чувства стыда.
Пустота встала комом в горле. Три беспомощных человека посреди людского ада и три высокомерных раругга
, вознамерившихся найти драконий рай. Нет, они не были злыми, злопамятными, зловредными. Они просто были слишком рациональными. И я с ужасом понял, что был таким всегда. Что только сейчас стал человеком. Что это я сделался свободным, а не мой дракон, который сидит в дурацкой алюминиевой трубе, напичканной электроникой. В окружении приборов, которые он люто ненавидит, посреди враждебного мира. В центре вселенной, которая никогда не была его родиной и никогда не станет, как бы он ни старался ее полюбить.
Несколько месяцев назад Зона расширилась, и полностью охватила Киев. Население эвакуировали, остались немногие, их мы называем "Местные", они знают город, как свои пять пальцев. Я тоже когда-то жил в Киеве. Потом отправился в Зону и спустя два года я снова здесь. В родном городе…
Загрязненная атмосфера Орд Мантелла отбросила чудные оттенки по ее поверхности, когда солнце предрекло начало очередного мрачного дня. Черное судно медленно опустилось с небес и приземлилось в полуразрушенном доке. Из корабля – кореллианского транспортника – выдвинулся трап, и сошел одинокий пассажир. Небольшая кучка местных проявила интерес, но одного быстрого, преисполненного угрозы взгляда хватило, чтобы спугнуть их. Это была отнюдь не необычная реакция на Сайфера Боса, пользующегося дурной славой охотника за наградой.
При упоминании о легендарных драконах, бывших, предположительно, в четыре или пять раз больше, чем самые старые банты, несколько посетителей крохотной таверны удаленной заставы притихли. Большинство их отмахнулось от заявления мон-каламари, пробурчав, что тот напился или же хватил солнечный удар – а то и все сразу. Но кое-кто навострил уши, как сделали то двое в плащах в конце кантины. Едва заслышав слово «крайт», Даск Мистфлаер распахнула свое пустынное одеяние,...
Империя узнает, что у Альянса Повстанцев есть голокрон, в котором содержатся имена всех агентов и друзей повстанцев в Империи. Дарт Вейдер поручает инквизитору любой ценой достать этот голокрон. Повстанцы же отправляют своего агента вернуть голокрон на главную базу.
В разгар Войн Клонов мастер-джедай Йода вновь должен встретиться с одним из величайших своих противников — графом Дуку…Яростные Войны клонов довели Республику до грани катастрофы. В ходе жестокой битвы одному из рыцарей-джедаев сохранили жизнь, чтобы он мог доставить на Корускант послание на имя Йоды. По-видимому, Дуку хочет мира и требует встречи. Маловероятно, что вероломный граф искренен, но на кону миллионы жизней, и у Йоды нет выбора.Встреча состоится на планете Вжун, пропитанной темной стороной. Более трудной задачи нельзя и представить.
Дилогия, изображающая период Войн клонов не то чтобы с неожиданной, но все же с довольно непривычной стороны. Главными героями стали не джедаи, не солдаты и не наёмники, а обычные, в общем-то, врачи, разворачивающие свои передвижные госпитали прямо в зоне боевых действий.Хирург, маскирующий своё отчаяние за едкими остротами; врач-забрак, который глядит в лицо смерти с высоко поднятой головой, изливая чувства в прекрасной музыке; медсестра, увлеченная работой, а также доктором-коллегой; падаван-целитель, впервые посланная на задание без учителя… Все они — крохотная бригада полевых врачей, отправленная на на отдалённую, хотя и довольно важную планету Дронгар, где кипит бой за обладание бесценным лечебным растением, а мед-эвакуаторы непрерывно подвозят раненых бойцов — как клонов, так и обычных солдат.И пока одни сражаются за жизни выживших, другие втихую наживаются на войне — как с помощью операций на черном рынке, так и манипулируя ходом самих сражений.