Драконьи крылья - [22]

7

Эдуард

Бурая уродливая туша наплитанского кролика уже начала разлагаться и источала жуткий смрад, перебить который оказался не способен даже терпкий аромат лесного воздуха. Зажав пальцами нос, Эдуард осторожно приблизился к ней и с минуту внимательно рассматривал.

— Странно, что его до сих пор не обглодали падалыцики, — проговорил он, возвращаясь к спутнику, стоявшему возле накренившейся кареты с арбалетом наготове. — И того, я смотрю, тоже, — он указал на второй труп, лежащий чуть поодаль.

— Мясо наплитанских кроликов ядовито, — пояснил Франц. — Его даже горные крысы не едят. А они металлические гвозди грызут — и не давятся.

— Досадно, — покачал головой рыцарь. — Вышла бы неплохая замена консервам.

— Да уж, — кивнул юноша.

— А как тут насчет другой дичи? — поинтересовался Эдуард. — Когда мы только вышли, мне показалось, я видел на скале наверху что-то длинноногое и рогатое.

— А, козлик, — усмехнулся Франц. — Я его тоже заметил. У них есть какое-то специальное название, но я зову их просто козликами. Кстати, это у них не рога, а окостенелые спинные отростки. Своего рода недоразвитые крылья.

— Надо же, крылатые козлы, — хмыкнул рыцарь. — Они-то хоть съедобные?

— Вроде бы да, но козлики — они очень осторожные, никогда не подпустят на расстояние выстрела… Честно говоря, я вообще неважный охотник, — признался юноша. — Случись голод, одним арбалетом не прокормлюсь.

— Однако с кроликами у вас неплохо получилось, — заметил Эдуард.

— Там нужно было просто попасть в голову или туловище, наплитанского кролика способна свалить малейшая царапина. Это с виду они такие страшные, а на самом деле почти беззащитны. К тому же, они были увлечены охотой, так что мне удалось подойти почти вплотную… Ну так что, займемся делом или так и будем обсуждать мои охотничьи навыки? — спросил он.

— Ваша правда, брат Франц, — кивнул Эдуард, делая шаг к «седлу».

На первый взгляд, оно было в порядке — по крайней мере, та его часть, что торчала из земли. Карета тоже выглядела неповрежденной, а вот сцепка между ними немного погнулась, что вполне могло сказаться на ее прочности, а также на целостности проложенных внутри кабелей. Впрочем, внешний осмотр тут мало чем мог помочь, и, откинув бронеколпак, рыцарь нырнул в кабину.

Диагностика систем «седла» заняла неполные десять минут и не выявила никаких серьезных неполадок, если не считать вполне ожидаемого повреждения посадочных опор — но они в полете и не нужны — и обрыва канала голосовой связи с каретой, без которого так же легко будет обойтись. Сцепка же, за которую Эдуард опасался более всего, оказалась в более или менее рабочем состоянии, хотя эксплуатировать на предельных нагрузках ее теперь и не рекомендовалось.

Проверка была завершена, но рыцарь не спешил покидать кабину: пользуясь случаем, он прокручивал в памяти разговор, состоявшийся у него с Францем во время недавнего похода через лес. Начался тот с заданного вроде бы невзначай вопроса:

— А что вы знаете о Церкви, сэр Эдуард?

— Немногое, — вынужден был признать рыцарь. — Лишь то, что в древности она имела немалый вес в Королевстве, но потеряла его при Артуре Втором, когда была запрещена. С тех пор существует в подполье. Досужая молва еще совсем недавно была склонна видеть плод ее интриг во всех мало-мальски значимых политических событиях — от убийства короля Артура Третьего или призвания Владык до внезапного лишения прав наследства безвестного баронского недоросля из какого-нибудь захолустья, но моя госпожа, леди Анна, утверждала, что все это полная чушь. А она — леди Анна — слов в вакуум не бросала.

— А что вам известно о причинах, по которым Церковь была запрещена? — задал новый вопрос Франц.

— Ну… — неуверенно протянул Эдуард. — Это было как-то связано с Великим Походом. Первым Великим Походом. Вроде как Церковь Ксенофи… Прошу прощения, брат Франц, просто Церковь… Так вот, вроде как она тогда встала на сторону Чужих. Звучит нелепо — как человек, видевший орду Чужих воочию, не могу себе представить, как такое возможно в принципе, но, если не ошибаюсь, основное обвинение звучало именно так. Кроме того, на Церковь возлагали вину за смерть короля Владимира Третьего, отца Артура Второго, и приписывали намерение вовсе свергнуть династию.

— Именно что приписывали, — кивнул юноша. — Чем абсурднее звучали обвинения, тем проще оказалось похоронить под их грузом репутацию Церкви. Тогда как, напротив, во время первого прорыва Чужих собственно Церковь и возглавила сопротивление. Орден Человечества, якобы учрежденный Артуром Вторым, изначально был не чем иным, как нашим вооруженным крылом. Сейчас не время вдаваться в детали, но не будет преувеличением сказать, что именно Церковь спасла тогда Королевство, а с ним — и весь Новый Мир. Я к чему все это вам сейчас рассказываю, сэр Эдуард… Хочу, чтобы вы понимали: Церковь, что в древности, что нынче, — вовсе не враг короны. И никогда не поддерживала и не поддержит ее врагов, будь то Чужие, будь то… кто угодно.

Знать бы, что стояло за этими словами — помимо понятного желания преподнести себя и дело, которому ты служишь, в наиболее выгодном свете. Но не было ли здесь приглашения к встречной откровенности? Намека на то, что юноша знает или, по крайней мере, догадывается о том, кто такая его юная гостья? С него станется… Как бы то ни было, Эдуард сделал вид, что никакой двусмысленности не уловил — а может, ее и вправду не было, — и разговор как-то сам собой сошел на нет.