Дракон Возрожденный - [12]

– Она – из Странствующего народа, – промолвил он ошеломленно.

Больше никто, насколько ему было известно, не стал бы облачаться в наряды столь броских расцветок и причудливых сочетаний – во всяком случае, не по собственной воле.

Порой они встречали и сопровождали дальше в горы женщин самого разного сорта: нищенку в лохмотьях, пробивавшуюся через метель на своих двоих; купчиху, самолично ведущую караван груженных вьюками лошадей; благородную даму в шелках и дорогих мехах, в золоченом седле и с красными кистями на лошадиных поводьях. Нищенка расплатилась кошелем серебра – по мнению Перрина, куда толще, чем она могла себе позволить, ну а леди оставила им кошелек поувесистей, на этот раз – золота. Женщины самых разных званий и разного положения в обществе, все поодиночке, из Тарабона, из Гэалдана, даже из Амадиции. Но Перрин никак не ожидал увидеть здесь кого-нибудь из Туата’ан.

– Распроклятая Лудильщица? – воскликнул Уно.

Остальные, словно в зеркале, отразили его изумление.

Раган покачал головой, тряхнув узлом волос на макушке:

– Быть не может, чтобы в это Лудильщица замешалась. То ли она не Лудильщица, то ли не та, кого нас послали встретить.

– Лудильщики… – пробурчал Масима. – Бесполезные трусы.

Глаз Уно сузился, став похожим на пробивочное отверстие в наковальне, что вкупе с красноглазым рисунком на повязке придало шайнарцу очень зловещий вид.

– Трусы, Масима? – тихо произнес он. – Будь ты бабой, достало бы тебе распроклятой смелости разъезжать тут в одиночку и без оружия?

Не было сомнений, что если она и впрямь из Туата’ан, то оружия у нее не будет. Масима удержал рот на замке, но шрам на его щеке натянулся и побледнел.

– Чтоб мне сгореть, если б я осмелился на такое! – сказал Раган. – Или б ты, Масима, чтоб мне сгореть!

Масима запахнулся в плащ и демонстративно уставился в небо.

Уно фыркнул.

– Свет ниспослал, чтобы треклятый пожиратель падали был тут один, гори он огнем, – пробормотал он.

Гнедая с белыми пятнами косматая кобыла приближалась медленно, осторожно пробираясь между широкими сугробами по участкам чистой земли. В одном месте ярко одетая женщина остановила лошадь, пристально рассматривая что-то на земле, затем натянула капюшон плаща на голову и, слегка ударив кобылу пятками, пустила ее спокойным, неспешным шагом.

«Ворон, – сообразил Перрин. – Женщина, хватит глядеть на птицу, давай не мешкай. Может быть, ты принесла ту весть, которая наконец-то выведет нас отсюда. Если Морейн соизволит отпустить нас до наступления весны. Чтоб ей сгореть!»

Какое-то время юноша пребывал в неуверенности, кого он имел в виду – Айз Седай или Лудильщицу, которая, казалось, совсем не спешила.

Если она продолжит двигаться в том же направлении, что и сейчас, то проедет мимо, оставив их рощицу в стороне на добрых тридцать шагов. Женщина глядела под ноги своей пегой кобылы, и ничто не говорило о том, что всадница заметила среди деревьев кого-то из поджидавшего ее отряда.

Перрин каблуками ткнул своего жеребца в бока, и мышастый устремился вперед, взметнув копытами снег. Юноша услышал, как позади Уно негромко скомандовал:

– Вперед!

Ходок успел преодолеть половину расстояния до Лудильщицы, когда она, судя по всему, заметила всадников и, вздрогнув, натянула поводья, останавливая кобылу. Женщина наблюдала, как они выстраиваются вокруг нее полукругом. Чрезмерной пестроты наряду Лудильщицы придавал ярко-голубой вышитый орнамент – «тайренский лабиринт», – украшавший ее красный плащ. Женщина была немолода – седина изрядно окрасила ее волосы, выбивавшиеся из-под капюшона, – однако морщин на лице у нее было немного, если не считать хмурых складок на лбу, появившихся, когда она окинула неодобрительным взглядом оружие всадников. Но если она и встревожилась, встретив вооруженных людей в самом сердце горной глуши, то ничем этого не проявила. Руки ее спокойно лежали на высокой передней луке потертого, однако ухоженного седла. И страхом от нее не пахло.

«Хватит!» – сказал себе Перрин. Чтобы не испугать незнакомку, юноша постарался смягчить свой голос:

– Меня зовут Перрин, добрая госпожа. Если вам нужна помощь, я сделаю, что смогу. Если нет, то ступайте со Светом своей дорогой. Однако, если только Туата’ан не изменили своих путей, вы далековато забрались от своих фургонов.

Женщина обвела их всех изучающим взглядом и только потом заговорила. Темные ее глаза лучились доброжелательностью, обычной для Странствующего народа.

– Я ищу… одну женщину.

Заминка была краткой, но говорила о многом. Разыскивала всадница не какую-то женщину, а Айз Седай.

– Есть ли у нее имя, добрая госпожа? – спросил Перрин. В последние месяцы ему слишком часто приходилось задавать этот вопрос, чтобы сомневаться в ответе, но без должного ухода и железо ржавеет.

– Ее зовут… Порой ее называют Морейн. А мое имя – Лея.

Перрин кивнул:

– Мы отведем вас к ней, госпожа Лея. У нас найдется где согреться, а если повезет, то и горячего удастся поесть. – Он, впрочем, не торопился браться за поводья. – Как же вы нас нашли?

Такие расспросы Перрин вел и прежде – всякий раз, как Морейн отправляла его ждать в указанном месте встречи с вестницей, которая непременно должна явиться, в чем Айз Седай была уверена. Ответ наверняка будет таким же, как всегда, но Перрин обязан был спросить.