Дракон с копытами дьявола - [15]

Должна сказать, что Карл Маркс, Фридрих Энгельс и В.И.Ленин в своих сочинениях допустили грубую ошибку, когда утверждали, что материальное богатство и труд ведут к развитию культуры народов, и этим завели своих последователей в тупик. Материальное богатство многих людей ведёт к разврату и дегенерации, а труд не является главным фактором в создании материальных ценностей, т. к. для этого необходима хорошая организация и администрация труда и, что ещё важнее, идея, которая материализуется, т. е. выпуск продукции высокого качества — тут следует применять разум, а не труд, на котором далеко не уедешь, если он не рационален и не соответствует требованиям рынка. Если труд является главным фактором создания материальных ценностей, то справедливость требовала бы от крестьянина отдать большую часть урожая лошади, которая пашет и возит груз, но этого нам не приходится наблюдать, т. к. способность рассуждать и делать разумные выводы отделяет людей от животных, а не труд. Бобры, пчёлы, муравьи и прочие твари трудятся, но они не господствуют над природой и не подчиняют стихию своей воле, так что заявления Ф.Энгельса, что труд создал человека — большая глупость! Мышление создало человека!

По происхождению я принадлежу к русской националистической буржуазии, и, если бы мои русские предки предложили бы мне на выбор наследство в виде огромного материального богатства или же прекрасный генетический капитал, т. е. крепкое здоровье и блестящий ум, то, не задумываясь ни секунды, я бы ответила: «Генетический капитал!», который создаётся веками при участии многих поколений, и ведёт к совершенствованию человеческой натуры.

Мао Цзедун и китайская пословица

Стихи на темы, заимствованные из китайских произведений, созданных после коммунистической революции в 1949 году, в моём изложении.

«В истории народа один неверный шаг

Возьмёт столетие исправить,

И вынудит один неверный поворот

Навеки путь прямой оставить.»

Однако Мао Дзядун забыл об этом,

Когда страной стал править.

Кто же теперь китайцев повернёт,

Чтобы на путь прямой направить?»

ИЗ ПИСЕМ В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ЗА РУССКОЕ ДЕЛО»

Когда в России случилась Октябрьская революция, или, как говорили мои родители, началась разруха и до их ушей почти ежедневно доходили слухи о грабежах и убийствах состоятельных людей, которых бандиты нередко вырезали целыми семьями не только на далёких одиноких заимках, но и в больших сибирских посёлках и городах, то они были весьма обеспокоены. В городе Хабаровске, где мы тогда жили, демонстранты с прицепленными красными бантами ходили по улицам, неся в руках большие плакаты с лозунгами: «Мир хижинам — война дворцам!», «Бей буржуев и их змеёнышей!», «Грабь награбленное!» и т. п. Мои родители, читая такие плакаты, и, будучи буржуями, из опасения за своё благополучие решили временно переехать в Маньчжурию, пока не восстановится порядок в России.

В сентябре 1920 г. наша семья выехала на поезде прямого сообщения из Хабаровска в Харбин, где отец уже заранее купил большой кирпичный двухэтажный дом в центре города для нашего поселения. За городом, в окрестностях старого Харбина, он ещё приобрёл пять десятин земли, рассчитывая со временем построить там мукомольную мельницу, а чтобы земля не пустовала, свёз туда привезённые нашими пароходами брусья из опиленных брёвен и другой строевой лес, первоначально предназначенный для постройки пароходского зимовья на берегу реки Амура около города Хабаровска, и, наняв плотников, построил большую дачу с мезонином. Выбрав из своих старых служащих Чжу Ифана и ещё одного старика-китайца, определил их караулить ту самую дачу и смотреть за садом и огородом, которые уже были намечены.

Ещё когда наша семья жила в Харбине, и я училась в гимназии, мне пришлось немало услышать о Монголии от моего отца, который в начале 30-х гг. вместе с двумя другими русскими коммерсантами основал автобусную компанию для перевоза пассажиров в Жехейской провинции между городами Тунляо и Линей. Помимо того, в городе Линей отец приступил к постройке мукомольной мельницы. Сооружение здания мельницы требовало от него его личного присутствия для наблюдения за ходом строительных работ, так что время от времени он должен был ездить в Монголию.

Мне тогда было лет четырнадцать, экзамены в гимназии уже кончились и начались летние каникулы, а в силу этого, будучи ничем не связанной, я сказала отцу, что мне хотелось бы поехать вместе с ним в Монголию на 3–4 недели…

С выражением большого неудовольствия на лице и даже с некоторым негодованием отец заметил мне: «Я не понимаю, как это у тебя могло появиться желание ехать в Монголию — в эту дикую страну! Там кругом запустение, песок и пыль. Если бы не мои денежные дела, которые принуждают меня ехать в Монголию, то я никогда не сунулся бы туда…».

В самом деле, лучше было бы подождать до своего совершеннолетия и тогда одной поехать в Монголию, а пока же заняться изучением этой страны по разным книгам и журналам, которые издавались на эту тему, как на русском, так и на английском языке, и которые я могла легко достать в кое-каких харбинских казённых и частных библиотеках.