Дракон острова Кенгуру - [61]

В это время, он напоминал, чем-то, довольного жирного кота. Было абсолютно ясно, что ему живётся в Китае очень-очень хорошо.

Мандарин, от получаемого им удовольствия, при прохождении через расступившуюся толпу, попеременно щурил, то левый, то правый глаз, и, в это время, казалось, что мандарин, вот-вот лопнет от осознания своей собственной важности.

Чиновники в свите, шедшие за паланкином, также, имели очень важный вид. Каждый, из них, ощущал особую важность своего начальника, а заодно, и свою важность, всвязи с тем, что он работает чиновником, под руководством такого большого мандарина. Каждый, из членов свиты, в это время, в душе, мечтал и надеялся тоже стать, со временем, большим мандарином. И почти, каждый, из членов свиты, мечтательно представлял себе, что, когда-нибудь, настанет тот счастливый день, когда и его вынесут на торговую площадь в зелёном паланкине, также, как их начальника сейчас, и все-все, находившиеся вокруг, будут, перед ним, расступаться и трепетать.

Юлия Иголочка, всё это время, смотрела на мандарина, находясь, от него в десяти шагах, и думала об убогости его, как она, сразу же, поняла, высокомерной душонки. "Все простолюдины, для него, букашки. Надо же, какая "важность", — размышляла она. — Ведь, мог бы, в карете проехать, но нет, в паланкине по городу передвигается, себя показывает — вот, я какой! Такой же, как наши министры".

— Это, и есть Кантон, это, и есть Китай, — одёрнул Юлию, от размышлений, английский клерк.

— А это — мандарин, — показал, в сторону вельможи, другой клерк. — Так, здесь, европейцы называют больших чиновников.

Когда мандарина пронесли, а вместе с ним проковыляли его свита, и его всадники, толпа, вновь, сомкнулась, и все, снова, занялись торговлей.

Юлия Иголочка, её друзья-матросы, и англичане двинулись по площади, пробиваясь сквозь множество народа, чтобы выйти на улицу, ведущую к дому Чен-цзы. Вскоре, все они вышли на улицу и двинулись по ней, с большим трудом пробиваясь через множество торгующих, покупающих, и праздно шатающихся людей. Наконец, они прошли самое многолюдное место, и далее, к дому Чен-цзы, шли, уже, свободно. Подойдя, к мебельной мастерской, Юлия стала прощаться со своими новыми английскими знакомыми.

— До свидания, дети, — сказала Юлия детям, погладив их по голове.

— Мама сказала, что мы опять поплывём в Лондон на корабле, — сказала Юлии Мэгги.

— Да, на корабле. На чём же ещё? Но, не скоро, Мэгги, — сказала ей мама.

Ронни сказал Юлии:

— Мы плыли в Китай много дней и ночей. А я хочу, домой, в Лондон, к бабушке и дедушке.

Юлия закивала головой.

— Да, да, Ронни, мы, тоже, плыли в Китай много дней и ночей. И я, тоже, хочу домой, — стала кивать головой Юлия, и её, тоже, стала одолевать тоска по дому.

— Так давай, сегодня и поплывём с тобой в Европу, — сказал Ронни.

— И я хочу домой — заверещала Мэгги.

— Дети! Перестаньте, — стали их усмирять мамы.

Ронни и Мэгги приумолкли, и леди, мать мальчика, сняла, со своей шеи, золотой дорогой медальон, с бриллиантом в центре, одела его на шею Юлии, и сказала ей:

— Возьми мой медальон. Это — мой талисман. Пусть, он оберегает тебя от всех несчастий, в пути, Юлия Иголочка.

Другая дама, мать девочки, сняла, со своей груди дорогую китайскую, украшенную драгоценными изумрудами брошку, и прицепила её на грудь Юлии.

— Вот, тебе, Юлия Иголочка, моя брошка. Пусть, она, тебя, согревает в непогоду.

— В Европу, можешь вернуться на любом нашем английском корабле, — сказали ей, в один голос, английские клерки.

Юлия Иголочка поблагодарила своих новых английских знакомых. Затем, она и её друзья-матросы, распрощались с ними, и после того, как дети помахали им ручками, Юлия, со своими друзьями-матросами, двинулась в сторону дома Чен-цзы. Матросы уверенно вели её к месту назначения. Пройдя десять шагов, Юлия стала обмениваться впечатлениями со своими товарищами:

— Я, то, думала, что в Китае люди живут хорошо, а здесь, почти также, как и у нас, — поделилась мыслями, с моряками, Юлия.

— У нас, в Европе, всё же, маленько лучше, — сказал один из матросов, не соглашаясь с Юлией.

— Ненамного, и не везде, — заметила Юлия.

— Богачам, мандаринам, князьям и феодалам везде живётся очень хорошо, — сказал ей матрос.

— Ещё лучше — королям и императорам, — добавил её товарищ.

Юлия вздохнула, и с сожалением сказала:

— Жаль, что весь мир так жёстко поделён на бедных и богатых, на рабов и господ. Да ещё, всем нам, отравляют жизнь драконы и разбойники.

Юлия, и сопровождавшие её матросы, пошли быстрее. Матросы знали этот город по предыдущим рейсам, и почти ничему не удивлялись. Для Юлии, многое было вдиковинку. Проходя мимо шикарного здания, Юлия спросила:

— Это, ихний храм?

— Нет, это дом одного ихнего мандарина, — ответили ей матросы.

Возле дома этого мандарина, Юлия увидела ковыляющую девушку, лет семнадцати на вид. Она еле шла, хромала и ковыляла возле калитки. Было ясно, что у неё нездоровы обе ноги.

— Бедняжка! — сказала Юлия своим спутникам.

Матросы заулыбались, и покачали головами.

— У богатых, здесь, в Китае, причуды такие, — сказал один из матросов.

— Какие ещё причуды? — не поняла Юлия.