Дракон и роза - [18]

– В безопасности, – прошептал священник, почти плача от усталости. – Она проживает возле монастыря, и у нее есть тайный ход на случай побега.

– Благодарим тебя за это поручительство. – Руки Генриха разжались и тихо легли на ручки кресла. – Теперь иди и отдыхай.

– Он захватит трон для себя! – воскликнул Джаспер.

– Нет, он не может! Принц – его племянник. – Генрих был столь шокирован, что слова вырвались у него до того, как он подумал. – Ричард Глостер, – как бы я не ненавидел весь дом Йорков, – был способным и верным соратником своего брата, – добавил он, оправдываясь. – Я не поверю, что он пойдет против детей своего брата.

Лицо Джаспера смягчилось. Он пересек комнату и положил руку на плечо Генриха, чтобы успокоить его. Он понимал, что племянник защищает не Ричарда Глостера, а Джаспера Пембрука.

– Генрих, во мне нет ни капли крови, которая давала бы мне право на корону. Поэтому… поэтому, я говорю… можешь мне поверить, я никогда не буду стремиться к ней. – Он почувствовал, как напряглось плечо Генриха и увидел на его лице мимолетное, непроизвольное выражение страха. Джаспер наклонился и поцеловал племянника в лоб. – В глубине души я верю, что ничто не может встать между нами, что никакие деньги или власть не заставят меня поднять руку против тебя. Но я прожил пятьдесят два года в жестоком мире. Кто знает, что сделает человек, когда перед ним возникают такие соблазны.

Генрих повернулся лицом к дяде и улыбнулся. Джаспера охватила радость. Впервые улыбались оба Генриха – его любимый племянник, и второй, который наблюдал со стороны.

– В тот день, когда мне придется усомниться в тебе, я уже буду достаточно старым. В тот день, дядя, я пойму, что Бога нет, что этот мир и все остальное – это создание какого-то огромного зла, и что добро не существует.

– Замолчи, Генрих, не богохульствуй.

Однако какое-то время события в Англии, похоже, подтверждали слова Генриха. Сначала Ричард Глостер объявил своих племянников незаконными, а затем узурпировал корону. Волна крови, которая должна была захлестнуть Англию, набирала силу. Братья королевы, Риверс и Грей, были обезглавлены в Понтефректе даже без пародии на суд. Эту новость принес Генриху третий брат королевы, который прибыл в Бретань в июле и просил Генриха о защите.

Когда он ушел, Джаспер заворчал.

– Он вместе со своими братьями подбивал Эдварда охотиться за тобой. Все Вудвиллы змеи. Зачем ты пообещал ему свое покровительство? Теперь они все сядут тебе на шею.

Генрих задумчиво глядел в даль.

– Я не думаю, – наконец произнес он голосом, в котором странно сочетались сожаление и расчет, – что их останется много к тому времени, когда с Глостером будет покончено.

Его предсказание, похоже, сбывалось: весь ужас еще не был исчерпан до дна. Очередной посланник Маргрит прибыл на следующий день после Эдварда Вудвилла. Прежде всего он подтвердил сообщение сэра Эдварда, а затем сказал Генриху, что дела Маргрит в полном порядке. Стэнли опять был в фаворе, и он, и Маргрит займут видные места на коронации Ричарда шестого июля. Затем он застыл в нерешительности, облизывая высохшие губы. Он не отваживался произнести вслух то, что ему сообщили. Наконец, он прошептал на ухо Генриху, что молодых принцев – сыновей Эдварда – уже много недель никто не видел, и ходят слухи, что они тоже мертвы. Генрих отдернул голову от шипящего курьера и вскочил на ноги.

– Злой дядя, – выдохнул он.

Детские игры, доставлявшие ему столько радости, обрели отталкивающую реальность. Генрих не чувствовал любви ни к Эдварду, ни к его роду, но он весь сжался от столь безумного кровопролития. Только несколько часов спустя, когда он беспокойно метался в своей постели, замерзая, несмотря на летнее тепло и надетый халат, он смог признаться себе в том, что действия Ричарда не были безумными. Если Глостер хотел сохранить корону, которую он получил, кровь Эдварда должна была быть уничтожена, чтобы не делить страну. В одиночестве Генриху не нужно было сдерживать свои эмоции. Он дрожал, оживляя в памяти ужасы, пережитые им самим, и – к своему собственному удивлению – плача над теми детьми, которые в одиночку столкнулись с еще большим ужасом и умерли в страхе.

Он провел рукой по лицу, раздосадованный своими чувствами к врагам, которые, скорее всего, не стали бы тратить своих чувств на него. Если уж плакать, подумал Генрих, так лучше о себе. Ричард не простит меня, тем более, когда его враги бегут сюда под мое покровительство. У него появится достаточный повод, чтобы угрожать Бретани, и, даже если у него не хватит сил на войну, он может снова настроить против меня высшее дворянство. А что мне делать с этими людьми? Как я буду поддерживать их? Сколь долго Франциск сможет без возмущения покрывать их расходы?

ГЛАВА 5

В то время как Генрих решал практические проблемы в Бретани, Маргрит решала эмоциональные проблемы в Англии. Еще с тех пор, когда Генрих был смышленым ребенком, она мечтала о власти и славе для него. Эта мечта глубоко укоренилась в ее душе, но была задавлена огромным чувством страха. Годы, проведенные при дворе Эдварда, показали ей, какими ужасами обрастает власть и насколько грязной в конечном счете выглядит слава. Кровавый захват короны Ричардом высветил все пороки власти, превратив благородного Ричарда в монстра. Желала ли она такой ноши для Генриха? Если он даже выдержит ее и не превратится в кровавого тирана, не случится ли с ним то, что случилось с Эдвардом? Не поглотит ли его разложение, не станет ли он тучным и мягким, не разъест ли его собственная похоть? Она не могла представить таких пороков в своем сыне, но что она в действительности знала о Генрихе? Уже двенадцать лет она не видела его лица. О чем можно судить по прошептанным посланиям и нескольким формальным строчкам о его здоровье и благополучии?