— Надо полагать, экс-жены и внебрачные дети идут под рубрикой плохого?
— Не говори об этом!
— О чем?
— О внебрачных детях. Можно подумать, что они повинны в легкомысленном отношении их родителей к устоям общества.
От ее искренних слов у Конела потеплело на душе. Значит, она нормально относится к проблеме внебрачных детей.
— Вернемся лучше к нашим проблемам… — продолжила было Ливия, но в этот момент Бобби с грохотом скатился по лестнице и ворвался в гостиную.
— Где мама? — крикнул он.
— На кухне, готовится к отъезду, — ответила Ливия.
— Не хочу ехать. Тетушка Оливия целует меня, а я терпеть этого не могу! Почему бы вам не целовать тетушку Оливию? — обратился он к Конелу. — Вам подавай тетю Ливию.
— Я целую тетю Ливию, потому что именно она моя невеста, а не тетушка Оливия.
— Не вижу разницы, — не унимался мальчик.
Он плюхнулся на диван и, не мигая, уставился на Конела. Тот заерзал от смущения, не зная, что сказать. Что следует говорить шестилетнему мальчишке? Пустые вежливые разговоры здесь не пройдут.
— Ну, пошли, ребятки! — раздался голос Ферн из кухни. — Пора двигать.
Конел с облегчением вскочил на ноги. Неизвестно, что за птица тетушка Оливия, но это уж точно лучше, чем объяснения с Бобби.
Не прошло и пяти минут, как Конел получил возможность убедиться в поспешности этого суждения, как, впрочем, и в том, что он напрасно тратил в детстве время на мечты о большой семье. Реальность, во всяком случае, в воплощении семейства Ливии, явила ему, увы, одни тернии.
Первый намек на то, что не все в этой семейке окончили институт благородных девиц, Конел получил, даже не успев переступить порог дома тетушки Оливии. Один из четырех пожилых мужчин, сидевших на крыльце, оглядел его сквозь клубы голубоватого дыма своей зловонной сигары и изрек:
— Так это и есть твой суженый, Ливия? Такой верзила через несколько лет здорово разжиреет, попомни мое слово.
— Конел, вот этот тактичный джентльмен — мой дядюшка Шамус. А с ним восседают дядюшка Гарри, дядюшка Лео и дядюшка Исаак. А это Конел Сазерленд.
Она с видом собственницы положила руку на плечо Конела, но, почувствовав крепость его мускулов, тут же забыла, что хотела сказать дальше. Как же он хорош, витала она в облаках. Вот это ручищи так ручищи, каков же он весь? Голый, как Адам? Она вспомнила большую двуспальную кровать, ожидающую их в доме Ферн, и вся зарделась. Интересно, Конел спит в пижаме? А если нет, и он ничего с собой не взял, не рассчитывая делить с кем-нибудь комнату… Она покраснела еще сильнее.
— Вы только посмотрите! — ухмыльнулся дядюшка Гарри. — Судя по ее виду, это любовь так любовь!
— А зачем иначе обручаться? — парировала Ливия.
— Как — зачем? Тысяча причин! — Дядюшка Лео внимательно посмотрел на ее талию и вдруг перевел взгляд на Конела. — Вы не делали с ней, что не положено?
Ливия поморщилась.
— Полегче, Лео! — вступил дядюшка Гарри. — Парень женится на Ливии, а раз он ей подходит, чего тебе еще надо?
— Очень подходит! — горячо проговорила Ливия. — Я о таком мечтала. Конел совершенен.
Конел сам поразился, с какой гордостью и радостью воспринял ее слова. Ведь он знал, что Ливия произнесла их по своей роли. Если б она на самом деле так считала! А что, если она и вправду?..
— Ты куришь, дружище, или ты один из них? — спросил его дядюшка Исаак.
Конел посмотрел на старика, пытаясь правильнее сориентироваться. Кто эти «они»?
— Он не курит, — ответила за него Ливия.
— И не говорит? — ухмыльнулся Гарри.
Шамус мрачно покачал головой.
— Я уж шестьдесят один год женат, и вот тебе мой совет, — бросил он Конелу. — Бери быка за рога, Конел, с места в карьер. Дашь слабину сейчас, быть тебе под каблуком всю остатнюю жизнь.
— С чего ты взял, что я им командую? — запротестовала Ливия. — Я даже не знаю, что это такое.
— Она у нас горячая, — продолжал Шамус, не слушая ее. — Ты с самого начала должен показать, кто здесь главный. И начни с ее работы. Раз она нашла себе мужа, пусть уходит с работы. Женщина должна быть дома — готовить, воспитывать детей, — а не бегать по городу.
Ливию так и подмывало нагрубить дядюшке. Но, увы, она по опыту знала, что все они не воспринимают никаких возражений. Старики и сейчас явно не собирались ее слушать.
— Она не может уйти. — Конел обнял ее рукой за талию и притянул к себе. — Я без нее в агентстве как без рук.
Это было сказано с такой подкупающей искренностью, что от гнева Ливии и следа не осталось. Какое ей дело до мнения ее дядюшек! Ее интересовало только мнение Конела. Она никогда не слышала, чтобы Конел выступал против того, чтобы жены работали. Вот против жен вообще — правда.
— Все беды в наши дни от этого. Никто не знает своего места, — фыркнул дядюшка Исаак.
— Я думаю, мое место на кухне у мамы, — воспользовалась Ливия поводом смыться. Она очень любила своих дядюшек, но иногда готова была их задушить. — Ты уж прости меня, — бросила она Конелу, когда им удалось ретироваться.
— Ливия, душечка, покажи мне свое кольцо.
С другого конца комнаты к ним устремилась не самая любимая тетя Мэй.
Ливия покорно протянула ей свою левую руку, стараясь не выглядеть слишком чопорной. Тетя Мэй годами изводила Ливию, беспрерывно доставая вечными разговорами о своих замужних дочерях. И вот теперь у Ливии жених, да еще такой замечательный.
