Драгоценности Парижа - [49]

— Прошу панове, прошу, — певуче начал он зазывать. — Горяче русски шчи, суп харчо, говядина на вертеле, бардзо свежая.

Дарган молча отцепил баклажку, вылил остатки вина на землю. Он не хотел подавать виду, что совсем недавно поляки были врагами, сейчас это было бы невыгодно.

— Есть, есть, и вино, и пиво старокралевецкое, ячменное, — тут–же заголосил толстяк. — Только открыл нову бочку.

Девушка подтянула ремень на поясе, заколола волосы красным гребешком. Она выпросила у Даргана шаровары и теперь щеголяла в них как заправская казачка, решившая к штанам надеть французскую безрукавку со множеством шнурков спереди, с кофточкой с пышными рукавами под ней. На ногах были красные сапожки с отворотами. Этот наряд она стала носить недавно, как познакомилась с офицерами из обоза, до этого единственной формой служило простенькое платье. Покосившись в ее сторону, Дарган оглядел площадь и домики вокруг, не заметив ничего подозрительного, переступил порог харчевни.

— Прошу, панове, — суетился вокруг выскобленного до белизны стола средних лет поляк. — Что подавать на первое, что на второе?

Из кухни наплывал сытный запах, из крана бочки возле стойки в кружку капала прозрачная жидкость, за ограждением суетилась молоденькая полячка, скорее всего, дочь хозяина. В помещении царили тишина и покой, словно война обошла это место стороной. Когда на столе задымились тарелки со щами, с большими кусками мяса в них, Дарган снял головной убор, перекрестился, взялся за деревянную ложку, девушка последовала за ним. Она во всем старалась подражать супругу, эта маленькая француженка из высшего общества, она стремилась найти взаимопонимание, слиться в единое целое, несмотря на то, что многие вещи коробили ее тонкую натуру.

Когда было покончено с первым и со вторым, Дарган отпил из кружки вызревшего пива, подвинул баклажку к середине стола:

— Сливянки, брусничной? — вновь напрягся толстяк. Он знал, что на этом дело не закончится, посетители обязательно наберут в дорогу вкусной домашней колбасы с овощами, с желтыми головками сыра, с пышным подовым хлебом. Русские были щедрыми на деньги, как и на все остальное. — Есть польская и русская водка, украинская горилка.

— Налей виноградного вина из прошлого урожая, — Дарган посмотрел на разомлевшую от горячего спутницу, ухмыльнулся в усы. — Без добавок, а нет, и крепленое сойдет.

— Бардзо добже.

Они успели допить пиво, попробовать по стаканчику вина, казак приладил к поясу баклажку и собрался выбираться из харчевни, когда с улицы донесся торопливый топот копыт. Дарган стрельнул глазами в окно, увидел, как на полном скаку к харчевне подворачивает небольшой отряд конников в мундирах уланов. Хозяин сразу побежал на выход встречать дорогих гостей, девушка тоже подалась было к двери, но казак успел поймать ее за рукав:

— Куда ты устремилась, Софьюшка? — одернул он ее. — Нам самое время переждать непогоду.

Она покорно опустилась на лавку, положила руки на столешницу. Подозвав дочку хозяина, Дарган заказал еще по кружке пива с кусочками сушенного мяса. В это время в зал ввалилась распаленная ездой ватага пропитанных пылью уланов, старший расстегнул воротник кителя:

— Черт меня дернул связаться с этим подпоручиком, — в сердцах пристукнул кулаком по столу бравый корнет. — Продолжали бы двигаться по главному тракту, результат был бы весомее, а мы заехали в нехоженную глушь, ни дорог, ни приличных заведений.

— Ищем какого–то солдата с парижской шлюшкой, когда в приказе ясно написано задержать преступную группу из казаков в черкесках и одной французской девушки, она, мол, является главарем банды. Чистая неразбериха, — поддакнул пристроившийся рядом полнокровный прапорщик. — Я еще поверю, что сундук с драгоценнотями захватили казаки, мамзелька подсказала, они взяли и тряхнули богатого мусью, это на них похоже. Но чтобы мешки с деньгами были у солдата с простой девкой — нонсенс.

— Напутал подпоручик, как пить дать, или больной на голову. Корчмарь!

— Я тут, панове, — отозвался толстяк. — Что прикажет вельможный пан?

— Всем по чарке вина и по кружке пива!

— Слухаю пана.

— А потом накормить.

— Я весь тут.

Корчмарь с дочкой завертелись юлой, из боковой двери выскочила дополнительная сила в виде сына и жены. Они начали шустро загромождать столы кружками и тарелками с едой. В середине появились пузатые бутыли с темной наливкой.

— Я сразу сказал, что этому подпоручику только за бабьими подолами таскаться, — продолжил развивать доводы корнета прапорщик. — Ранение показывал, мол, под Фонтенбло в атаку ходил, за что наградили Анной.

— После окончания военной кампании с Наполеоном Анны удостоили почти весь офицерский корпус, — отмахнулся корнет. — Ему деньги были нужны, не заметил, как заблестели глаза, когда я сказал, что за поимку преступников назначена награда в десять тысяч рублей?

— Как было не заметить, когда руки заходили ходуном, — прапорщик припал к краю кружки с пивом. — Пальцы холеные, словно у карточного шулера.

— Из столичных хлыщей, они привыкли проматывать целые состояния.

Дарган угнул голову, искоса взглянул на девушку, та подалась вперед встревоженной птицей, впитывая каждое слово уланов. Наверное, она все–таки схватывала суть разговора двух унтер офицеров. Казак толкнул ее коленом, глазами показал на выход, девушка отпила из кружки и пошла к двери, стараясь закрыть лицо подаренным Дарганом платком. За нею тронулся он, старательно изображая раненного в ногу солдата. За спиной разгоряченные спиртным уланы наращивали обороты, из всех насторожился лишь рыжий конник у стойки, он впился в спины уходящим. В это время его отвлекла дочка корчмаря, что позволило посетителям выйти на улицу, заторопиться к лошадям. Оба уже сидели в седлах, когда из–за угла на площадь вылетел обсыпанный пылью всадник. Девушка с тревогой признала в нем подпоручика из обоза, переглянулась со спутником. Видимо, ловелас решил не делиться обещанной за поимку преступников премией, участвуя в погоне сам. Он бросился ко входу в корчму и лоб в лоб столкнулся с рыжим уланом, который как раз выходил на улицу. Новое замешательство помогло беглецам завернуть в переулок и пустить коней в галоп.