Драгоценность, которая была нашей - [11]

— Да уж согласитесь, всё это так неожиданно, правда?

— Есть там что-нибудь подходящее, Льюис? — Морс показал на буфет, не пытаясь при этом скрыть собственный интерес к его содержимому.

— Похоже, здесь есть всё, что душе угодно, сэр.

— Миссис Уильямс?

— Джин с тоником, это было бы чудесно.

— Джин с тоником для дамы, Льюис… Лёд?

— Зачем портить хорошую вещь, инспектор?

— А всё равно здесь нет льда, — буркнул Льюис.

— Послушайте, — начала Шейла Уильямс, — Собственно говоря, не я отвечаю за группу. На мне лежит контакт с группой и организация лекторов, ну и вообще… А руководитель группы Джон Ашенден.

Но Морс не проявил никакого интереса к деятельности Ашендена.

— Миссис Уильямс, я намереваюсь опросить каждого из членов группы о том, чем они занимались между половиной пятого и четвертью шестого, то есть с момента, когда мистер Стрэттон в последний раз видел жену, до момента, когда он вернулся с прогулки с… э… миссис Браун…

Льюису показалось, что, когда Шейла выплеснула в горло остатки джина с тоником, в глазах у неё мелькнуло что-то похожее на улыбку, но Морс в это время повернулся к стене и самым внимательным образом изучал фотографию Генри Тонта (XIX век), на которой были запечатлены телеги, вывозящие пиво с пивоварни, и в его последних словах, очень возможно, и не было никакого намёка.

— Не сомневаюсь, все с удовольствием помогут вам, инспектор, но они пока что в полном неведении…

— Что ж… может, подождём ещё немного? После ужина? Но не позже. Мне бы не хотелось, чтобы сержант Льюис поздно лёг спать. Ещё, миссис Уильямс?

— Простите… Я так…

— Ничего, ничего…

— Тогда повторите ещё раз, сержант. Только, пожалуйста, поменьше тоника.

Брови Льюиса поднялись на целый сантиметр.

— А вам, сэр?

— Нет, благодарю, Льюис. Я же на службе.

Брови Льюиса поднялись ещё выше, когда он принял от Шейлы пустой стакан.

Как выяснили Морс с Льюисом, этот тур был весьма и весьма дорогостоящим. Многие его участники уже бывали в Англии (впрочем, не все), и большинство из них оказались достаточно состоятельными, чтобы позволить себе приехать сюда снова через непродолжительное время, невзирая на курс фунта. Верно, теперь одна из них сделать этого не сможет… Да, Шейла Уильямс имеет представление, что такое Волверкотский Язык, но конечно же настоящим авторитетом в этом вопросе считается доктор Кемп. Насколько помнится, первый муж Лауры Стрэттон, торговец недвижимостью в Калифорнии и заядлый коллекционер, однажды обнаружил, что у него хранится редкостный предмет древнего искусства, отделанный драгоценными камнями. Установив его происхождение, он завещал старинную вещь Эшмолеанскому музею, а через два года умер. О да, она видела этот предмет десяток раз, но только на цветных фотографиях, с которых даже сделала эскиз для графического монтажа целого предмета, пряжки и языка. В общем-то тот рисунок в красках, который сейчас можно видеть в музейной экспозиции Эшмолеана, тоже выполнен ею. Подумать только, как хорошо, что существует этот рисунок, что бы теперь ни случилось, люди будут знать, как выглядела волверкотская реликвия. Она нисколько не сомневается, что полиция обязательно найдёт Язык, но всё же…

— Можете быть уверены, мадам, мы сделаем всё, что в наших силах, — вставил Льюис, хотя в голосе у него не слышалось особого оптимизма.

Сам Язык? Об этом, конечно, лучше поинтересоваться у Кемпа. Но она конечно же может описать, как он выглядит. Треугольной формы, приблизительно три дюйма длиной и два дюйма шириной у основания, тусклого грязновато-коричневого цвета (золото!), первоначально с тремя рубинами, по одному в каждом углу треугольника, но сейчас остался только один, в самой узкой оконечности всей вещи. Величайшее, уникальнейшее значение этого предмета заключается в том, что он подходит (абсолютно!) к золотой пряжке, найденной при археологических раскопках у деревни Волверкот в начале тридцатых годов и с 1947 года являющейся гордостью эшмолеанской экспозиции, как свидетельство (до той поры не известное) высокого уровня золотых дел мастеров конца восьмого века новой эры. Лаура Стрэттон (как Шейла узнала от Джона Ашендена) привезла реликвию, она лежала в бархатной коробочке, которую Лаура носила с собой в сумочке: она не решилась доверить её трансатлантической почте, туристическому агентству и самым безопасным сейфам. Самое интересное — это то, что Лаура в той же сумочке носила нитку искусственного жемчуга, которую надевала к вечернему платью. Ни малейшего представления, имелись ли там какие-нибудь другие драгоценности, у Шейлы не было. Однако она высказала мысль, что, по её личному опыту последнего времени, а также вопреки недавнему укреплению фунта стерлингов, некоторые из американцев не имеют должного представления о реальном достоинстве английской валюты, находящейся в их кошельках или карманах. Она бы нисколько не удивилась, если бы у любого члена группы там лежало несколько купюр по десять, двадцать и даже пятьдесят фунтов, это же богатые калифорнийцы. Так что случайный вор мог бы быть приятно удивлён, найдя такую сумму? Но мистер Стрэттон, вернее, Эдди Стрэттон, знает лучше, не проще ли спросить его? Верно?