Дозоры слушают тишину - [97]

На заставе он пробыл ровно столько, сколько ему понадобилось, чтобы переодеться и кратко рассказать капитанам Солдатову и Кондратьеву в присутствии Горбунова о том, что он увидел на чужом берегу.

Тут же он был посажен в машину и отвезен в Волчин, в комендатуру.

Таким образом, младший лейтенант Горбунов не мог знать, что этот человек переправлялся от нас, а поэтому посчитал, что он приплыл из Старого Бубеля. Времени для объяснений не было.

В комендатуре с патриотом беседовали капитаны Кондратьев, Солдатов и я. Что мы узнали? Как только патриот ступил на чужой берег и сделал несколько шагов по нему, он обнаружил, что весь берег забит немецкой пехотой и средствами переправ. Недолго думая, чтобы успеть предупредить нас, он бросился в воду и возвратился на наш берег. Больше ничего он не мог сообщить. Но и этих данных было достаточно, чтобы прийти к выводу: этой ночью Германия начнет войну.

В моем присутствии капитан Кондратьев доложил об этом по телефону начальнику штаба отряда майору Кудрявцеву, а капитан Солдатов — майору Ведякину, от которого получил приказание немедленно возвращаться в Брест. В свою очередь я получил от него указание отправить в штаб вместе с Солдатовым некоторые секретные документы комендатуры (остальные документы были зарыты мной в начале военных действий).

22 июня приблизительно в час ночи, то есть за три часа до войны, капитан Солдатов вместе с патриотом уехали в Брест, и больше о них ничего неизвестно.

А из штаба отряда в эту ночь каких-либо указаний о приведении войск в боевую готовность в связи с предстоящим нападением фашистов не поступило. Было лишь усилено наблюдение, и все…»

Ну, а дальнейшее уже известно из первых глав моего повествования. Видимо, кое-что в этом письме, как и в воспоминаниях других героев тех событий, нуждается в дальнейшем уточнении: ведь с тех пор прошло двадцать три года, а человеческая память с годами, к сожалению, притупляется. Однако подвиг Дудко доказан неопровержимо и достоин награды, так же, разумеется, как и вылазка неизвестного патриота и лодочника на вражеский берег и все действия Горбунова в ту роковую ночь.

Но письмо Давида Михайловича Милославского не только все ставит на свое место: оно еще и заставляет о многом задуматься (как, впрочем, и многие другие свидетельства тех событий). «Каких-либо указаний о приведении войск в боевую готовность не поступило…» Эти слова нельзя читать сейчас без волнения и душевной боли!

Бывший начальник отряда полковник запаса Александр Петрович Кузнецов пишет ныне воспоминания. Отрывок из них помещен в сборнике «Героическая оборона», выпущенном в 1963 году Государственным издательством Белоруссии. Вот что можно прочитать на странице 576:

«21 июня примерно в 20.30 заместитель командующего пограничного округа комбриг Курлыкин приказал отправить 100 человек пограничников в Литву. Я пригласил на совещание заместителя по политчасти Ильина (живет сейчас во Владивостоке), начальника штаба Кудрявцева, секретаря партбюро Смыслова, заместителя командира отряда по разведке Ведякина и заместителя по тылу майора Гуценко и дал задание собрать 100 человек с застав и отправить, а принять 120 человек из Белостока.

В 24.00 прибегает майор Ведякин и докладывает, что, по полученным данным, в 4.00 немцы нападут на нас. Сразу же звоню в штаб, оттуда отвечают: ждите указаний. Я отдал распоряжение по комендатурам держать заставы в боевой готовности.

В 1 час 30 минут 22 июня мне позвонил член Военного Совета 4-й армии дивизионный комиссар Шлыков (погиб под Керчью) и спросил, как на границе. Я ответил, что напряженно. Но подробно по городскому телефону, мол, сказать не могу, пусть звонит через воинскую часть. Минут через 10 звонит начальник 88-го погранотряда майор Зиновский (погиб потом на фронте) и сообщает, что в районе железнодорожного моста Семятичи у него украли часового. Нашли у моста немецкую каску. Звоню своему соседу — начальнику 97-го погранотряда подполковнику Сурженко. Он отвечает, что у него тоже неспокойно: на правом фланге шумят танки. На остальном участке, где болота, тихо. Опять звоню в округ: «Что делать?» В Белостоке как раз находился начальник погранвойск СССР генерал-лейтенант Г. Г. Соколов. Но ответа я не получил. Так и ждал указаний до 4.00 22 июня».

Как видите, воспоминания бывшего начальника погранотряда подтверждают факт, случившийся на берегах Буга в районе Новоселок. Майор Ведякин доложил о том самом сообщении, которое ему передали из Волчинской комендатуры.

А что было дальше? Ожидание… Сверху неоднократно и категорически приказывалось: не поддаваться на провокации, не сеять панику, не предпринимать никаких действий. Есть вождь и учитель, который за всех думает, за всех решает, а остальные должны лишь повиноваться ему и «ждать указаний». И майор Кузнецов, этот идеальный по тому времени военный (как и тысячи других!), упорно ждал, но так ничего и не дождался.

А вот Василий Горбунов не ждал…

В своих мемуарах генерал-полковник Сандалов пишет, что в штаб армии данные из погранотряда

«не попали из-за нарушения связи. Дошли ли они до штаба округа, сказать затрудняюсь. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что если бы даже показания перебежчика и стали своевременно известны командованию армии и округа, они едва ли существенно повлияли бы на дальнейшее развитие событий».