Дождливой осенью - [17]

Асен молча слушал, морщился и энергично расправлялся своими мощными челюстями с третьей порцией цыпленка. Затем он одним духом опорожнил свой стакан, глубоко вздохнул и покачал головой.

— Я не раз и в самых разных местах показывал этот фокус, — сказал он — И за границей показывал… В прошлом году на фестивале в Каннах… То есть во время фестиваля в одном увеселительном заведении.

Он налил себе еще стакан вина, отпил половину и умолк.

— Ну и что? — спросил Аввакум.

— Ничего, — сказал Асен, потирая лоб. — О чем мы говорили?

— Надо пить не торопясь, — усмехнулся Аввакум. — Речь шла о твоем фокусе в Каннах.

— Да… — Асен закурил и жадно затянулся. — Там никто не мог сразу догадаться, в чем секрет… Только ты… Ну, а если бы ты не видел, как я нес зеркала, то все равно догадался бы?

— Определенно, — подтвердил Аввакум. Асен вздохнул и залпом допил вино.

— Теперь мы уже не квиты, — сказал Аввакум. Оба замолчали.

— Да, теперь ты обставил меня, — со вздохом признался Асен и понурил голову.

— Это в порядке вещей, — сказал Аввакум. — Твоей несравненной ловкости я противопоставляю одно скромное качество: умение наблюдать. Поэтому я всегда буду в выигрыше.

— Больно уж ты самоуверен, — озлился Асен, и глаза его сердито сверкнули. — Грош цена твоей наблюдательности, я уже в этом убедился, когда из-под носа у тебя вытащил ручку. Забыл, что ли?

— Второй раз проделать такую штуку тебе вряд ли удастся, — усмехнулся Аввакум.

Некоторое время оба молчали. Потом Аввакум вынул из портмоне серебряную монету и стал подбрасывать ее на ладони. По неправильной овальной форме и матовому мягкому блеску было видно, что монета древняя.

Злые огоньки в глазах Асена сразу угасли, а на лице отразились любопытство и алчность хищника.

— Какая красивая монета! — мечтательно произнес он и судорожно глотнул. — Чудесная монета. Откуда она у тебя?

— Греческая монета четвертого века до нашей эры, — пояснит Аввакум. — На одной стороне вычеканена Афина Паллада, а на другой — великий Перикл. Была в ходу во время расцвета афинского государства. Приносила своим владельцам оливковое масло и рабынь, слоновую кость и гетер, избирательные бюллетени и почетное место на Олимпийском стадионе. И много других приятных вещей… Нравится тебе?

— О! — воскликнул Асен. — Значит, она приносит счастье ее обладателю. Чудесная монета.

«Жаден, обожает блестящие побрякушки, — мысленно дополнил Аввакум портрет режиссера. — Хищный и честолюбивый… Что за букет, создатель! — Он беззвучно рассмеялся.

— Ты чего смеешься? — спросил Асен, насупившись.

— Меня рассмешила твоя мысль, будто эта монета приносит ее обладателю счастье. Она у меня уже три года.

— Значит, ты счастливый человек, — сказал Асен.

— Очень, — подтвердил Аввакум. — Я действительно счастливец. Говорят, что счастливые люди щедры, и это похоже на истину. Потому то я с удовольствием дарю тебе сию античную монету. Возьми ее на память. Пусть она напоминает тебе сегодняшний урок: хороший глаз всегда берет верх над ловкой рукой. Бери!

Асен поблагодарил и от души пожал руку своему новому приятелю. Потом вдруг расхохотался и сказал:

— Ты поступил очень тактично, отдав мне монету. Потому что я все равно вытащил бы ее у тебя. Ты б и глазом моргнуть не успел! Мне сдается, что ты побоялся проиграть в нашей игре и, чтобы не сравнять счет, сам отдал монету.

«И сверх всего он еще вульгарен», — с досадой подумал Аввакум.

— Я дарю ее от чистого сердца, — сказал он, — чтобы она напоминала тебе нечто важное в жизни. Ты говоришь, что намеревался присвоить ее непозволительным способом, надеясь на свою необыкновенную ловкость рук. Прекрасно! Своим подарком я избавил тебя от неудачной попытки и поражения. А ты не огорчайся, что у меня на одно очко больше: мир тесен, и мы с тобой, возможно, в скором времени снова встретимся. Желаю успеха!

Асен еще раз вежливо поблагодарил и пожал руку Аввакуму. «Представляю, как ему хочется стащить мой перстень», — подумал с усмешкой Аввакум, но промолчал.

— Вряд ли мне скоро выпадет случай отыграться, — сказал Асен, сделав скорбное лицо. — Да и вообще… Через несколько месяцев я уйду из кинохроники в мультфильм. Мультипликационные фильмы — мое призвание. В них есть простор для фантазии и для всякого рода благородных фокусов. Ну, а как известно, у мультфильмов нет ничего общего с археологией. Так что пути наши разойдутся. А если даже случай снова сведет нас, то едва ли будет уместно вспоминать о реванше. Все же я тебя малость люблю, и в этом есть своя прелесть, я бы даже сказал — красота.

— Я, к сожалению, не испытываю ответного чувства, — сказал Аввакум. — Но ты интересный партнер в игре и интересный противник в состязании на остроумие и ловкость. А в состязании с интересным противником всегда есть своя прелесть, своя красота. — Аввакум наполнил стаканы и слегка улыбнулся.

— Давай выпьем за красоту, хочешь?

— Avec plaisir! С удовольствием! — галантно ответил Асен.

7

И вот случай снова свел их, на этот раз в гостиной отставного подполковника: Асена, немного располневшего, но по-прежнему свежего, с юношески гладким лицом, и Аввакума — постаревшего, с сединой на висках. Один выглядел совсем молодым человеком, другой — старше своих лет. Дела, которые ему довелось распутывать, отложили отпечаток мудрости и состарили лицо Аввакума; он походил на путешественника, который долго странствовал в диких краях и жизнь которого была полна невзгод и приключений. Морщины на лбу, глубокие складки в уголках губ, седина на висках… Чуть усталые, но зоркие и проницательные глаза его излучали какую-то неповторимую красоту, не сентиментальную и не легкомысленную, а красоту, которую высекает горький житейский опыт, мудрость и несгибаемая сила духа.