Дождь в моем сердце - [27]

— Если еще раз полезешь на тренировочную площадку, сегодняшняя трепка покажется тебе нежной лаской, — тихо, но довольно жестко сказал Сириан, даже не глядя на двинувшегося было пойти в другую сторону шадага. — И еще… запомни. Ты никто. Хуже, чем никто. Она тебе не принадлежит. И забудет о тебе очень скоро, я постараюсь. И тогда…

Мне аж самой стало одновременно и интересно, что же «тогда» случится, и слегка страшновато, такая… решимость была в голосе светловолосого красавчика. Ох, только этого мне не хватало.

Лильрин, что очень умно с его стороны, не издал в ответ ни звука. Но я, притаившись за углом, видела его взгляд. М-да-а-а, зря я думала, что это меня он ненавидит. Теперь этим пламенем можно было бы испепелить не только надменно вздернувшего подбородок златовласого капитана, но и всю коллегию…

— Шадаг недостоин оружия. Недостоин честного поединка. В следующий раз я прикажу покалечить тебя так, что даже наша милая девочка тебе не поможет. Пшел вон!

Угу. Добрый какой блондин, ласковый мальчик со смущенным взглядом. Я запомню, каким жестоким ты можешь быть. И трижды подумаю, прежде… Впрочем, об этом я даже думать не буду. Как вы мне надоели, мужчины. Одно на уме… А я хочу лечить. И чтобы все меня оставили в покое!

Я смотрела, как эти два дурака разошлись в разные стороны, и думала, думала. Меня немного царапало то, что Лильрин не попытался, как я ожидала, рассказать Сириану о том, что я беспринципная распутная девка. Мужчины частенько так делают, чтобы если не отпугнуть соперника, то посеять в нем сомнение в ценности приза. Я сто раз это своими ушами слышала. А кроме того, кто сказал, что только женщины любят сплетни? Да мужчины между собой болтают в разы больше, и очень часто именно сплетничают, разнося самые грязные слухи. Но мой бывший жених промолчал. А ведь ему даже выдумывать ничего не надо было.

То есть он сдержался и не поступил так гадко, как, например, сделал Гойчин. Если бы он открыл рот на эту тему, я с чистой совестью плюнула бы в пыль под ногами и оставила дурака его судьбе. А теперь… глупое, глупое, ненужное чувство справедливости! И память о том, что ни с кем нельзя так поступать… Р-р-р-р! Хочу быть злой! Хочу быть такой, какую он себе придумал, — бессердечной холодной гадиной, которой нет дела до других.

Я все же плюнула, самым натуральным образом, дождалась, пока Сириан завернет за угол, и вдоль галереи помчалась в сторону помещений для слуг. Поскольку Лильрин уходил, пытаясь сохранить достоинство, — неторопливо, с прямой спиной и каменной маской на лице, перехватить его у чулана с метлами не составило труда.

— Не смей больше соваться на тренировочную площадку. — Вот видок-то у меня: запыхавшийся, всклокоченный воробей вырос перед индюком и приказы раздает. Но, судя по глазам «индюка», этого приказа он ослушаться не сумеет. Эх, даже каменная маска треснула от досады — как его корежит оттого, что он вынужден подчиниться… Явно хотел с утра обратно туда полезть. И теперь ненавидит меня с новой силой.

А ничего, ему полезно, от препятствий и трудностей он умнеет. Молчать вон уже научился. И вежливо кивать в ответ на приказ.

— Да, госпожа. Слушаю и повинуюсь.

Ну, яд в голосе — это ерунда, это я уже так привыкла, что вообще не замечаю, можно сказать. Тем более что у меня есть еще одна мысль, как его… уязвить с пользой для дела.

— Что ж ты за воин, если без меча и площадки даже тренироваться не можешь? — сказала я, насмешливо глядя ему прямо в лицо. — Тот, кто хочет, найдет выход. И простую метлу превратит в оружие, а черную работу — в тренировку. Но это не про тебя, богатенький мальчик, ты же привык, что тебе все на блюдечке принесут, лучших учителей наймут, лучшее место для занятий. Даже мастерство!

И развернулась на пятках. И ушла, такая гордая, оставив за спиной скрежет зубовный и пламя драконьего дыхания.

Ничего. Если не глупец… поймет, что именно я ему сказала. Остается только разобраться самой — а зачем я это сделала? А?

А не знаю. Просто чувствую, что так правильно, целительниц в обители всегда учили прислушиваться к своей интуиции. Ну… и здравый рассудок пополам с хитростью тоже прививали всеми способами.

Если больной занят болотные демоны знают чем, придумывает себе сто болячек и мается дурью на пустом месте, нужно сделать так, чтобы ему некогда было всем этим заниматься. Если у Лильрина после работ по хозяйству остаются силы на то, чтобы таскаться на тренировочную площадку, драться со стражами и создавать мне лишние проблемы, значит, надо направить эти силы в более созидательное и безопасное русло. Пусть осваивает новое оружие — метлу. А заодно и грабли для травы, и подойник для коз, и щетку для чистки котлов… Всему можно найти применение, если постараться.

Надеюсь, он будет уматываться так, что начнет падать без сил. И на слежку за мной и прочий гонор у него тяги не останется.

Осталось придумать, чем занять второго барана, чтобы он не скакал вокруг меня со своими крутыми рогами и не блеял свое «милая эсса» каждый раз, когда я особенно занята и сосредоточена. Бесит. Не хочу я мужчин. Никаких. Во всяком случае, пока не хочу. Как минимум до конца обучения.