Дождь в моем сердце - [26]

А я обозлилась. Мало мне было проблем с одним бараном, теперь еще и второй на подходе в плане всяких нехороших поползновений в мою сторону. Со времени Гойчина любой намек на такие мысли вызывал у меня отвращение. Я понимала, что это неправильно, и вполне допускала, что когда-нибудь выйду замуж и захочу иметь детей, а сами по себе от сырости они не заводятся. Кому-кому, а целительницам это известно лучше, чем многим. Но… такое откровенное желание меня пугало. Хорошо еще, что этот сам засмущался и перевернулся.

Злобный взгляд в результате достался Лильрину. Несправедливо, поскольку как раз он хотел моего приданого, а не моего тела. Последним он собирался даже поделиться с моим братом, настолько оно его не привлекало. Но поскольку одним быстрым яростным взглядом я и ограничилась, совесть меня не мучила. Зато этот маленький выплеск позволил взять себя в руки, остудить голову и вспомнить, кто здесь целительница.

— Я закончила. — Примерно полчаса прошли в напряженной тишине, зато я могла гордиться собой. Я сделала все безупречно. Ну, мне самой так казалось, сейчас вот еще Маирис проверит и скажет свое мнение.

— Умница, детка. Все же то, что ты училась на целителя еще в нижнем мире, очень заметно. — Маирис подошла, и я только восхищенно вздохнула, глядя, с какой небрежной легкостью она манипулирует сразу веером диагностических потоков, буквально за несколько секунд снимая полную картину здоровья лежащего мужчины. Вот она кивнула удовлетворенно и посмотрела на меня с улыбкой.

— Дар богов — вещь хорошая, но внимательность к деталям, усидчивость и ответственность они подарить не могут. Как и много-много часов практики. Если будешь и дальше такой старательной и прилежной девочкой, лет через двадцать я с чистой душой уйду на покой и оставлю коллегию в хороших руках.

Меня и раньше хвалили — в обители. А дома — никогда. И поэтому я гораздо проще принимала замечания или ругательства в свой адрес, чем такую неприкрытую похвалу. Сразу ушам стало жарко, руки одеревенели так, что я не знала, куда их деть, а глаза стали мокрыми — стыдоба! Хорошо, Маирис уже отвлеклась от меня и скомандовала:

— Вставай, племянник, хватит изображать умирающего. Тебе на теплой лежанке отдыхать не нужно, не настолько много ты потратил из своего Цы. И ты вставай, шадаг. У тебя тоже все в полном порядке, можешь браться за метлу. А то половина двора еще не метена.

Угу, с лежанки Лильрин, конечно, встал. Но во двор вовсе не торопился, пользуясь тем, что прямого приказа от меня не было. Он спокойно так и медленно поправлял одежду, ни на кого не глядя. Вроде бы не глядя. Я не сразу сообразила, чего он возится, а потом до меня дошло. Он ждал, пока Сириан оденется и тоже уйдет.

Фа-а-ай… И смешно, и плакать хочется. Мужчины! Почему они такие странные и такие… бараны?! Заметив манипуляции моего шадага, Сириан тоже вдруг из вполне бодро одевающегося воина превратился в парализованную улитку. Штаны и рубашку он натягивал в час по одной рисинке, тщательно расправляя каждую складочку, и так играл мышцами, а еще крутил задницей, что я заподозрила его в знакомстве с тайными танцами, которым учили всех невест в доме свахи. Этими танцами полагалось ублажать и соблазнять мужа перед тем, как возлечь с ним. А этот кого соблазняет? Ну не Лильрина же… Меня?!

Я поймала взгляд Маирис, пару раз хлопнула ресницами и поняла, что та едва сдерживает смех. Не выдержала и хихикнула.

— А ну, быстро выметайтесь оба! — заглушая мое сдавленное хрюканье, рявкнула целительница, уперев руки в боки и грозно глядя на мужчин. — Бегом!

Глава 21

Я все же никак не могла понять, почему Лильрина так заботит мое «доброе имя» и неприкосновенность моего тела. Он ведь не дурак. И никогда не хотел меня саму по себе. Там более не был влюблен, даже близко. Тогда какое ему дело до Сириана и моих с ним отношений? Почему его буквально на части рвет, когда ко мне приближаются другие мужчины?

Неужели пресловутое мужское чувство собственности взыграло? Ну… это совсем как-то по-детски. Я далека от мысли считать взрослого мужчину, сумевшего добиться в нижнем мире положения командира большого отряда, инфантильным и капризным ребенком.

Да, ему очень трудно дается жизнь в верхнем мире. Все, чего он достиг, и все, к чему привык как к само собой разумеющемуся, здесь исчезло, превратилось в ничто. Он не просто раб, он тот, на кого все смотрят с подозрением и брезгливостью независимо от его поступков. Заранее ждут гадостей и грязи. Относятся… предвзято.

Ирония в том, что я была на его месте и очень хорошо понимаю, что он чувствует. Особенно без тренировки с младенчества… Понимаю. Но не знаю, могу, а главное, хочу ли помочь. Все же именно он был одним из тех, кто судил и презирал меня, не дав слова, там, в нижнем мире.

Когда оба упрямых барана — Сириан и Лильрин — вышли из учебного класса, я выждала пару секунд и незаметной тенью скользнула следом. Этот навык у меня отработан с детства, и отказываться от него я не собираюсь. Ну что поделаешь, если две трети нужных знаний там, дома, можно было добыть только подслушивая и подглядывая? Зато я накрепко выучила: прежде чем говорить вслух или действовать, надо постараться разузнать все о ситуации самостоятельно. Из первых рук.