Дождь - [9]

Повторюсь, говоря, что болезнь меня многому научила. Возможно, просто напугала, это, в сущности, почти одно и то же. Во всяком случае, вторым по значимости в своем мысленном реестре я указал медикаменты и запасся ими как мог. В основном это были средства первой помощи и скудный ассортимент известных мне антибиотиков. Третьими шли книги. Не романы — что мне теперь романы! — но для начала нужна была хотя бы небольшая техническая библиотечка. Это пока все хорошо, а случись что серьезное с тою же машиной? Или со мною самим, или с Риф? Значит, еще справочники медицинские и ветеринарные.

Кстати, с Риф мы, кажется, ужились неплохо. Она слушалась меня, а я старался не докучать ей. Когда впервые на улице нам встретилась ватага разношерстных псов с рыжим большущим вожаком, у меня упало сердце, и я поспешно расстегнул хомутик на кобуре (к тому времени я вновь раздобыл патронов). Риф была без поводка, я отпустил ее на широких бульварах какого-то нового микрорайона. Но стычки не произошло. Собаки повели себя как и подобает стае: основная масса остановилась, а двое начали заходить сбоку. Я уж собрался пальнуть разок-другой в воздух, а не поможет, то и в землю перед мордами, но Риф оказалась на высоте. Она замерла, шерсть на хребте поднялась, хвост утолстился и вытянулся. Головой к вожаку, она покосилась на обходящих ее псов и зарычала, тихо, но с такой непередаваемой угрозой, что меня самого передернуло, а совершавшие маневр собаки смешались и не знали, что им делать. С полминуты все это представляло собой немую сцену, затем вожак коротко гавкнул, и стая, развернувшись, потрусила прочь. Они оставили Риф. Она была с человеком, и они не затеяли драку и не позвали ее с собой. Я отпустил шершавую рукоятку и вытер холодный лоб.

А Риф чувствовала себя как ни в чем не бывало. Даже слишком как ни в чем не бывало. Мигом улеглась ее вздыбленная шерсть, Риф вернулась ко мне и обежала вокруг. А когда она, глянув на меня, дернула бровями и вывалила огромный, как тряпка, язык, я уже не сомневался, что все ее угрожающие позы — сплошной обман. Она вообще была довольно добродушным существом. До определенного предела, разумеется, — я невольно погладил бинт на тогда еще не снятых швах.

И было одно, в чем мы оба проявили совершенное единодушие: мы не углубляли свои походы сверх необходимого минимума. На Риф, мне кажется, сильнейшее впечатление произвел случай, когда, вздумав было переселиться в центр, я вскрыл квартиру в большом красивом доме на одном из тех проспектов, что, становясь магистралями, связывают города. Риф сунулась первой и тотчас вылетела, спрятав хвост под брюхом: на пороге, уткнувшись в щель под дверью, лежала мертвая собака. Мне тоже стало не по себе. Кто знает… Но все сложилось как сложилось, и сожаления об утраченных возможностях — вряд ли лучшее, что я могу придумать для себя теперь.

В город из своего района я выбирался кружным путем, чтобы не приближаться к мясокомбинату, да и выбирался-то редко. Не заезжал и в район зоопарка. Все необходимое — за малым исключением — я мог находить, не отдаляясь от дома, и я не отдалялся. Мне хотелось как можно скорее покончить с городом, я чувствовал себя последней оставшейся в живых клеткой трупа, по необходимости все еще связанной с ним, и не скажу, чтобы это мне нравилось.

А зима подгоняла меня. Редкое утро обходилось без молочной пленки льда на подсыхающих от мороза лужицах, чувствовалось, что со дня на день следует ожидать перемены погоды, дождей, которые закончатся снегом. Я торопился. Оставаться в городе на зиму никак невозможно, рассудил себе я.

Энергия и тепло. Дать их мне мог отныне только живой огонь (если не считать бензиновых генераторов, в которых я ничего не понимал да и в глаза ни разу ни видел). Мне нужен был дом. В буквальном смысле. Избушка, зимняя дача, коттедж с автономной обогревательной системой или что-нибудь в этом роде. Я остановился на зимней даче. Просто потому, что знал одну такую. Конечно, можно было бы уехать за летом к югу, но мне не хотелось делать это так сразу и второпях. Что ни говори, а зима понадобится мне хотя бы для того, чтобы собраться с мыслями. И я готовился зимовать.

5

…кирпич, крутясь, соприкасается с девственностью витрины, поток стекла похож на обрушивающийся в океан ледник; шубы из норки, шубы из ламы, ;шубы из волка, шубы, шубы, манто, муфты, накидки, шапки — рыжие, черные, серые, желтые; да, конечно, переоценка ценностей, у вещей остался один смысл, изначальный — целесообразность, как просто, не правда ли, Риф; тебе захватить что-нибудь? — как же силен должен быть запах живого, если она рычит на волчий мех, прошедший все круги скорняжного ада… или вот это -батарейки, которые я таскаю пачками из следующего магазина, скопища заряженных ионов, — пройдет год или два или три года, и кислота проест тоненький алюминиевый лепесток и превратит твердую сейчас смолу в черное месиво, и искорки потухнут на радость мировой энтропии или вольются в океан мировой энергии, — так ли, иначе ли, но перестанут существовать индивидуальностями, ведь и капля в океане не капля, и искра в костре не искра…