Дойна о Мариоре - [5]

Мариора улыбнулась, прищурила глаза и задумалась. Потом спросила:

— А муж мне будет пирожки с яблоками печь?

Мальчики засмеялись.

— Эх, доченька… — грустно сказал отец. Но девочка уже думала о другом.

— Татэ, сказку! — требовательно сказала она, сняла с отца его черную, уже порыжелую шапку и надела на себя. Лицо ее будто вытянулось, стало взрослым и красивым.

Отец взглянул на дочь, горько усмехнулся и опустил голову.

— Та-тэ! — жалобно протянула Мариора, уже готовая снова заплакать.

— О чем же рассказать тебе, пташка? — не сразу отозвался Тома, поглаживая голову дочери. Он задумался. — Ну, о том жеребенке, что воли искал, хочешь?

— Хочу! — крикнула Мариора.

Тома помолчал. Мальчики забрались на печь и затихли.

— Ну, слушай… Была у одного боярина кобыла. Сильная она была и ретивая… Ну, а боярин пользовался этим, велел накладывать на каруцу столько, что у кобылы хребет трещал. Вот однажды принесла эта кобыла жеребенка. Резвый такой был, веселый. И рос быстро. За день вырастал так, как другой и за месяц не вырастет. И очень уж волю любил. Как в лес или в поле с матерью придет, подальше от людей, где никто ему уже не скажет: «Ну, ты, иди сюда!» — или: «Пошел отсюда!» — так и скачет по дорогам, между деревьями, радуется. Просто рай ему тут. А в боярском хозяйстве он тоже своевольничал: то к овцам в хлев забредет, то к волам и со всеми норовит поиграть. А то к боярским детям подбежит, остановится, смотрит.

Не понравилось это боярину. Больше всего он не любил, если скотина или человек у него по своей воле жить начинали. Велел он запереть жеребенка в сарай.

Вот вернулась раз кобылица после работы в сарай, смотрит, а в углу вместо жеребенка мальчик стоит. Догадалась она, что это ее жеребенок в мальчика превратился, а он и говорит:

«Не могу я больше, мамэ, в неволе жить. Уйдем отсюда».

Ну, а мать — она для своего детища на все готова. Согласилась кобылица.

Открыл мальчик ворота сарая, убежали они в лес и стали там жить. Стал мальчик расти еще быстрее. И такой красивый был, что лесные звери и птицы назвали его Фэт Фрумос[6].

Однажды Фэт Фрумос говорит матери:

«Пойду в лес. Если вырву самое большое дерево с корнем, значит довольно мне материнское молоко пить».

Не удалось Фэт Фрумосу дерево вырвать. Еще год материнское молоко пил. Потом снова в лес пошел — силу свою на деревьях испытывать.

Идет Фэт Фрумос по лесу, видит: все деревья повалены. Идет дальше, видит: стоит человек, усы в аршин, а рот что печка — широкий. Как дунет, так все деревья к земле клонятся. Звали его Стрымбэлемне[7].

«Зачем ты это делаешь?» — спрашивает Фэт Фрумос.

«А тебе какое дело? Будешь много разговаривать, дуну — и тебя в землю вгоню», — отвечает Стрымбэлемне.

«Попробуй!»

Дунул Стрымбэлемне — даже не наклонился Фэт Фрумос. Тогда стали они бороться. Фэт Фрумос вошел в землю по колени, а Стрымбэлемне — по горло, еле отдышался.

«Ну, — говорит, — ты сильней меня. Давай дружить, если ты хороший человек», — и подарил ему свою саблю.

Рассказал Стрымбэлемне Фэт Фрумосу, что раньше он жил среди людей, силой своей бедным помогал. А богатые завидовать стали, начали его хитростью донимать.

Он бедняку поле вспахать поможет, а сборщик налогов с бедняка вдвое возьмет. Он бедняку денег даст, а их корчмарь у бедняка за водку выманит.

Рассердился Стрымбэлемне и ушел в лес. Силу-то свою здесь девать некуда, вот он и стал деревья валить.

«Ну, — говорит Фэт Фрумос, — я вижу, у тебя такая же беда, как у меня. Я хочу волю найти, а ты ищешь, где хитрых да богатых нет. Давай будем вместе жить».

Пришел Фэт Фрумос к матери, говорит ей:

«Не могу больше так жить. Чуть из леса выйдешь, того и гляди схватят. Нашел я себе друга, и пойдем мы с ним искать, где жить хорошо, а по дороге будем тех убивать, кто свободно жить мешает».

Снял Фэт Фрумос саблю, отдал матери.

«Вот, — говорит, — как появятся на ней три пятна, значит плохо мне. Спеши ко мне на помощь…»

Тома смотрел в окно. Вдруг он снял с колен дочь, встал.

— Нирша Кучук домой идет. Пойду… Сеять-то пора, дочка, а нам нечем, он обещал зерна одолжить. После доскажу.

— Нет, сейчас! — Мариора схватила отца за руку. — Татэ, ты обещал! Что потом было?

— Ну, потом, потом… — Отец вздохнул, ласково тронул дочь за маленький носик. — Фа, Мариорица! Все знать нужно? Ну что ж… Видят злые люди, что Фэт Фрумос и Стрымбэлемне сильнее их, так они яму вырыли. Глубокую. Закрыли прутьями, сверху травой притрусили. Шли Фэт Фрумос и Стрымбэлемне и провалились. А богачи ходят и смеются над ними.

«Не заступайтесь за бедных», — говорят.

Стали Фэт Фрумос и Стрымбэлемне умирать от голода.

Тома нетерпеливо посмотрел в окно, усмехнулся и продолжал ровным голосом:

— В это время мать Фэт Фрумоса видит — на сабле три пятна крови. Поняла она, что сын в беде, и побежала разыскивать его. По дороге встретила бедного мальчика-чабана. Слыхал тот чабан, что Фэт Фрумос для бедных волю ищет, и решил помочь кобылице спасти ее сына. Свил мальчик из овечьей шерсти веревку да и вытащил Фэт Фрумоса и Стрымбэлемне.

С тех пор они поняли хитрость богатых и больше не попадались им.

А скоро они всех злых людей прогнали и все богатства на земле поровну между бедными людьми поделили. И стали все жить хорошо. Вот и сказке конец, — торопливо закончил Тома. — Теперь пусти меня, девочка.