Довод Королей - [292]

Тюлли не первый год был караул-деканом в Речном Замке, сочетавшем в себе одну из королевских резиденций, правда, изрядно заброшенную, и тюрьму для особо опасных преступников, каковых после продажи Агнесы не наблюдалось. Тем не менее Виктуар был личностью в государственных делах осведомленной и догадался, что речь идет о заговоре против Александра Тагэре. Заговорщики избрали местом встречи Замок, полагая, что будут в полной безопасности, и договорились собраться нынче же вечером. Пандайе клялся, что более надежного места нет и быть не может, и явно примерял к своей поганой лапе маршальский жезл. Тюлли был более скромен, он давным-давно пришел к выводу, что должность – ничего, а деньги – все, а за подслушанную тайну можно получить никак не меньше сотни ауров, а заодно отплатить уроду-коменданту. К тому же караул-декан был истинным жителем Мунта, а в столице почиталось правильным любить горбуна и ненавидеть суку Вилльо и ее родичей. Тюлли не колебался, он продаст заговорщиков с потрохами и при этом исполнит свой долг перед короной. Главное – решить, к кому пойти. Караул-декан сразу же отбросил начальника Тайной Канцелярии, так же как и Пандайе, бывшего выкормышем Элеоноры. Обен Трюэль? Но с ним спутался Боров Сашни. Тюлли видел соперника вместе с доверенным слугой обжоры, а Виктуар не хотел быть вторым там, где мог стать первым. Добиваться встречи с самим Эстре? Но догадается ли герцог, что за такую услугу одного «спасибо» мало. Кто сам не берет взяток, не понимает, что их нужно давать. Старательно слушая и запоминая, Тюлли перебирал в памяти столичных нобилей и наконец нашел.

Стражник чуть не захлопал в ладоши, досадуя лишь на то, что не сразу вспомнил. Антуан Бэррот, папаша капитана гвардии красавчика Артура! Самое то! Артур предан Эстре и глуп, как бубен, но его отец еще тот гусь. Долго приценивался, прежде чем решить, на кого ставить, явно пошел в своего родителя и мечтает о ключе[138]. Раскрыть заговор против Александра для него сплошное удовольствие, а скупиться он не станет. Про Бэрротов еще никто и никогда не говорил, что они скареды.

2892 год от В.И.

21-й день месяца Дракона.

Оргонда. Лиарэ

Анри и Сезару удалось протиснуться почти к самому дому, в котором в ожидании суда находилась герцогиня. Ближе, не затеяв ссоры с облепившими крыльцо фанатиками, было не подобраться.

Никогда еще Сезар Мальвани не был столь близок к тому, чтобы возненавидеть человечество. Лиарэ сбесилась. Фанатики, которых тут отродясь не водилось... Толпы фанатиков, дневавших и ночевавших на площади Святого Антония. Осеняющие себя Знаком стаи, проповедники в фиолетовом и зеленом, вопли кликуш, требовавших сжечь Преступившую, дикие подробности того, что якобы творила герцогиня...

Лиарэ с готовностью подхватывала любой бред о распятых и изнасилованных девочках, вырванных из чрева матерей нерожденных младенцах, ослепленных и оскопленных рыцарях, белых безглазых змеях, плюющихся ядом жабах, огнедышащих псах и прочей чертовщине. Если кто и сочувствовал Марте, то молчал и опускал глаза, чтоб не быть разорванным на куски. Толпа смела несколько особняков близких к герцогине нобилей, а арцийский посол спасся, лишь укрывшись в циалианской обители. Сестры, к слову сказать, молчали, словно происходящее в столице их не касалось...

Если бы здесь была армия! Сезару хотелось верить, что солдаты, ходившие за своими вождями в огонь и в воду, не посмели бы ослушаться их приказа. Но тогда пришлось бы вырезать всех – мужчин, женщин, стариков, детей, потому что против Арции и герцогини поднялась вся Лиарэ. Облегчение, испытанное виконтом при известии, что Марта жива и дожидается антонианского суда в одном из домов напротив обители, почти сразу же сменилось отчаяньем. Виконт был готов сцепиться с синяками и эркадными стражниками, но не с толпами осатаневших горожан, не расходившихся ни ночью, ни днем. Первоначальный замысел – тайно пробраться в дом и вывести герцогиню – рухнул, едва только Мальвани увидели море людских голов, бьющееся в каменные стены. А вот стражников и синяков как раз и не было. Вернее, были, но по другую сторону антонианской площади у Храма Триединого, где должен был состояться суд. Должен, но не состоится, потому что без охраны заполненной разъяренными фанатиками площади не перейти.

Замысел Ореста был понятен. Марту Тагэре должен казнить народ Лиарэ. Потому-то кардинал и отодвинул судилище на кварту, озаботившись при помощи «свидетелей» злодейств герцогини довести город до полного исступления. В первые дни бунтари еще могли передать жертву в руки Предстоятеля антонианцев, а именно этого синяк и не хотел. Ему нужна была кровь, причем пролитая чужими руками, и он ждал, ничем не рискуя. Бунтовщики были надежными стражниками и обещали стать отменными палачами.

На третий день на площадь принялись стаскивать дрова, на четвертый день заполыхал первый костер, на котором сожгли чучело ведьмы-герцогини. Туда же полетели вывески харчевен «Поцелуй арцийки» и «Арцийская звезда», ни в чем не повинные вирши какого-то мунтского стихоплета, мебель и картины из разгромленного посольства и все, что в головах очумевших от безнаказанности горожан связывалось с герцогиней и ее родиной.