Доверьтесь мне. Я – доктор - [10]

– Прошу прощения, это шестое отделение, хотела вам сказать, что анализы на калий оказались старыми, их вложили в карту по ошибке. Вчера анализ брали повторно, все в норме. Еще раз извиняюсь.

По пути назад в дежурку вспоминаю про миссис Керриган и заглядываю к ней.

– Не беспокойся, Макс, – говорит одна из сестер, – она заснула, стоило тебе уйти.

Я отодвигаю штору и в темноте вижу силуэт миссис Керриган, которая сидит в той же позе, но уронив голову на плечо, и похрапывает. Когда я добираюсь до дежурки, уже светает. До утреннего обхода не больше часа, ложиться спать не имеет смысла. Я провожу этот час, сидя в одиночестве над обедом из микроволновки и пересматривая «Обратный отсчет».

Среда, 27 августа

У Руби неприятности. Не с Любимчиком Домохозяек, в глазах которого у нее вообще нет недостатков и который, по-моему, уже избрал ее следующим объектом своих сексуальных чар. Его жертвами, по слухам, циркулирующим в госпитале, ранее стали все сотрудницы женского пола без старческого недержания и с полным комплектом зубов. Нет, у нее проблемы с мистером Грантом. Льюис утром опоздал на обход, и, хотя обычно консультанты не удостаивают интернов даже взглядом, не говоря о том, чтобы проявлять к нам хоть малейший интерес, примерно на середине обхода мистер Грант обернулся к Руби и вопросил своим громовым басом:

– А где негритенок?

– Какой негритенок? – переспросила Руби, искренне не догадываясь, кого он имеет в виду.

Мы с Суприей дожидались, пока Старая Кошелка закончит говорить по телефону; при этих словах мы замерли возле поста, обратившись в слух.

– Тот черный, твой напарник. Обратно на пальму залез что ли? – продолжал он, не обращая внимания на разинутые рты Руби и пациентов. Хирурги вообще славятся грубостью и реакционными взглядами, но мистер Грант, учившийся политкорректности, судя по всему, прямо у Рона Аткинсона, выделялся даже на их фоне.

Руби, всегда готовая подхватить перчатку, не собиралась спускать ситуацию на тормозах.

– Что вы сказали? – спросила она, делая шаг ему навстречу.

– Не заставляй меня повторять. Твой напарник. Вас же двое. Где второй?

– Вы имеете в виду Льюиса? Вашего интерна? – поинтересовалась Руби, охваченная праведным гневом.

– Плевать, как его зовут, почему его нет? – взревел мистер Грант.

Любой, кто, подобно Руби, рассчитывал сделать карьеру в сфере хирургии, сообразил бы, что на этом разговор лучше свернуть.

– Вы не имеете права называть его «негритенком». Это расизм! Просто отвратительно! – воскликнула она, игнорируя призывы остальных участников обхода замолчать.

– Тебе стоило бы знать свое место, дорогуша, – рыкнул мистер Грант.

– Я вам не дорогуша, и это расизм – называть людей «негритятами». Вам бы понравилось, если бы про вас спрашивали, «а где тот уродливый жирдяй с прыщами»?

Мистер Грант развернулся и направился к следующему пациенту.

– А теперь, если прислушаться, – сказал Клайв, хирург, к которому была приписана Руби, катя тележку с картами, – мы услышим звук смыва, с которым карьера Руби только что уплыла в унитаз.

Но Руби плевать на него хотела. Вот почему она – мой друг.

Четверг, 28 августа

Повторное явление антитабачной фашистки в белом халате. Я спокойненько покуривал в компании нескольких медсестер, готовясь вернуться в отделение скорой помощи, где снова дежурил. Они ушли, а я остался еще на одну сигаретку.

– Вижу, вы так и не набрались сил бросить и перестать себя убивать, – словно из воздуха раздался пронзительный голос.

Я обернулся и увидел эту поборницу здорового образа жизни прямо перед собой. Вздрогнул и сказал:

– Вы меня напугали.

– Испугаетесь еще больше, когда обнаружите, что заработали рак легких и вас ожидает медленная мучительная смерть, – безапелляционно ответила она.

Без Руби я уже не чувствовал себя так уверенно.

– Хм… понимаете, я собираюсь бросить. Как только отработаю год, – забормотал я в надежде, что она оставит меня в покое.

Ноздри у нее дрогнули.

– Помните, я присматриваю за вами и за той, второй, с которой вы сюда приходите, чтобы себя убивать, – продолжила она.

– Руби. Ее зовут Руби, – выпалил я, поддавшись оруэлловскому предательскому импульсу. Упоминать о том, что именно я подсадил Руби на сигареты еще на первом курсе, почему-то показалось мне не особо уместным.

– Очень надеюсь, что больше вас здесь не увижу.

Я выдохнул дым, а вместе с ним, словно по волшебству, развеялась и она.

Пятница, 29 августа

Сочетание изматывающей усталости и постоянной тревоги о том, что ты, в худшем случае, ненароком убил кого-то из пациентов, а в лучшем – не сделал чего-то важного, нарушив весь график операций на следующий день, уже дает о себе знать. Кажется, мозг должен бы радоваться той малой доле отдыха, что ему достается. Однако вместо того, чтобы погрузиться в старый добрый беспробудный сон, он начинает демонстрировать неприятную тенденцию, которую отмечают у себя и другие интерны – каждый день нам снится работа. На это никак нельзя повлиять. Сон – единственное наше время, свободное от работы, так почему же мозг позволяет ей проникать даже сюда? Мне снится, что я бегу по бесконечным коридорам, пейджер разрывается от звонков, а медсестры со всех сторон задают мне вопросы, которых я не понимаю и на которые не знаю ответа.