Доверие - [13]

— Покажи нам пример, — попросил Ринальдо тихо.

— Я уже все придумал! — орал Чанаргван. — Планета работает на меня, а не на Совет! И она будет подчиняться мне, а не Совету, потому что сейчас не до Совета, у нас нет времени объяснять этим слюнтяям и болтунам, зачем мы убили сто тысяч народу и почему мы будем убивать их и дальше!! Поняли, вы? Понял ты, Ринальдо, старый черт? Мы столкнулись с невероятным стечением обстоятельств, или с диверсией, или со стихийным бедствием — мне плевать! У меня нет времени выяснять это! Я, я, вот этими руками, — он затряс в воздухе лапами, сумрак кабинета кроваво проколола вспышка рубина на перстне, — буду гнать и гнать в стихийное бедствие корабль за кораблем, пока хоть десять из тысячи, хоть пять, хоть два не прорвутся к Терре! Корабль за кораблем, поняли?! Корабль за кораблем!!

— Да вы с ума сошли… — потрясенно выдохнул Акимушкин. — Там же люди…

— Люди ждут от нас спасения культуры, а не индивидуумов!! — орал Чанаргван. — Я сына своего не пожалел! Корабль за кораблем!!

Напрасно он это сказал. Ринальдо вновь почувствовал, как воздух комнаты вдруг куда-то пропал и остался твердый вакуум. Ринальдо несколько раз заглотнул ртом — наверное, с хрипом и мокрым взвизгом в горле, но сам он, конечно, не слышал ничего. Потом отпустило, и Ринальдо сразу вспомнил, еще не начал видеть даже, что Земля стала ему совсем чужой. Потому что Дахр не улетел, а погиб.

— Все-таки позвать врача? — спросил Акимушкин испуганно.

— Ну, такты одобряешь мой план?! — спросил Чанаргван яростно.

Ринальдо провел ладонью по лбу. Ладонь стала мокрой и заискрилась в холодном свете настольной лампы.

— Я не слышал никакого плана, — сказал он спокойно и тихо. — Я слышал параноидальный бред в его худшей модификации — модификации вождя. Если ты попробуешь бросить хоть еще один корабль на гибель, я выступлю перед всей планетой.

— Да врешь ты… — пренебрежительно шевельнул рукой Чанаргван.

— А вот посмотришь, — сказал Ринальдо.

Конечно, вру, подумал он. Никогда не решусь, не поставлю на карту всё. Потому что рассказать теперь, когда мы уже сгубили два корабля, и после первого не сообщили, и без выяснения обстоятельств отправили второй… Кто станет слушать о том, что это дьявольская случайность, к которой не имеет пока доступа теория гиперсветовых перемещений? Что мы не можем ждать?

— Сейчас почти час ночи, — сказал Ринальдо. — Немедленно поднять капитана сегодняшнего лайнера, пусть немедленно вылетит на корабль. Туда. Пусть сейчас же, покуда никого нет, прокатает двигатели и запалы на всех режимах. Несколько раз пусть совершит переход.

— И что потом? — спросил Чанаргван тихо.

— Про потом будем говорить потом, — отрезал Ринальдо, и такая сталь вдруг засверкала в его голосе, что Чанаргван ничего не ответил, а Акимушкин вскочил и опрометью бросился из кабинета — выполнять приказ.

Все-таки опять я, подумал Ринальдо. Но Чанаргван, не Валя, никто другой. К такому ли я готовился тогда… когда решал за Чанаргвана задачи по гравитации?.. Когда ползал по кустам и орал: «Пу! Пу!», целясь пальчиком в синие трусы, мелькающие из-за листьев?., когда мечтал стать космонавтом, молился на фотографии Гагарина, Стаффорда и других…

Оставалось ждать. Три часа, чтобы капитан добрался до лайнера, пара часов на испытания, и еще — пока дойдет сигнал. О взрыве.

Ринальдо не сомневался что сигнал будет — о взрыве. И поступит он не из рубки лайнера, а с патрульной беспилотной ракеты, висящей в ста километрах от старт-зоны… Ринальдо оглядел чашки, но во всех было пусто, только на донышках желтели крупные янтарные капли.

— Что, налить тебе, что ли? — спросил Чанаргван. Голос его чуть осип от крика.

— Налей, — попросил Ринальдо. Чанаргван налил.

Ринальдо стал пить. Он не думал больше ни о чем. Он снова ждал, и секунды текли. Он ждал, хотя знал, что взрыв будет, и тогда станет окончательно жутко и беспросветно, ведь невозможно бороться с потусторонними силами, решившими вконец извести человечество… Когда проводили последний техосмотр? Позавчера.

Всё было в отличном состоянии, как и должно было быть, аварии по вине техники просто невозможны. Но тогда по чьей вине? Диверсия? Слово-то какое замшелое — диверсия… Средневековье.

Взрыв произойдет. Но пока нет рапорта о нем — можно постараться вообразить, что всё вдруг кончилось, что это и впрямь лишь роковое стечение обстоятельств, та вероятность, по которой обезьяна, усевшись за пишущую машинку, может с ходу написать «Войну и мир»… И действительно станет можно вздохнуть, расправить плечи и сказать: «Ф-фу, а я уж испугался…»

— Зачем ты послал Дахра? — тихо спросил Чанаргван.

Ринальдо знал, что этот вопрос будет. Но он не знал, как отвечать на него.

— Зачем ты отпустил его? Ты же чуял, старик, что и второй корабль рванет…

Нет, Ринальдо этого не чуял. Еще вчера трагедия была случайностью, а спасение и счастливый конец — закономерностью, подготовленной всем течением событий, годами напряженного труда, энергией и хитроумием. Награда полагалась по заслугам всему человечеству — ну, хотя бы той части, что ее получит. Первый взрыв был досадной случайностью, болезненной, но не способной остановить эвакуации… И вот за один вечер всё стало наоборот — случайность закономерностью, а закономерность — случайностью, той самой, обезьяньей…