Доверие к тебе и другие ошибки - [36]

– Это естественно, как по мне, – Кэллам уже выбрал, но ждал меня. Он уже ждал пять минут. К счастью, было поздно, и в «Апокалипсисе мороженого» не было людно, иначе я бы испытывала на прочность терпение клиентов за мной.

– Какое у тебя любимое? – спросила я еще раз, но стоило понимать. Он уже молчал в ответ, а потом посоветовал слушаться себя, выбирая среди вкусов, о которых я не слышала раньше. Клубника и базилик? Бекон и кленовый сироп? Лимон и мята? Васаби и лайм? – Какой вкус наименее популярный? – спросила я у продавщицы, что ходила за витриной следом за мной. В одиннадцатый раз. Я ощущала, как ее терпение лопается с каждым шагом.

– Тартар из тунца, – сухо сказала она, замерев у ведерка мороженого, которое я не взяла бы из–за серого цвета. Желудок сжался.

– А самый популярный?

Кэллам вздохнул у кассы, и я услышала в другом конце магазина.

– Ваниль и лаванда, – ответила она, сделав голос еще суше.

– Если возьмешь что–то с ванилью, я тебе это не забуду, – сказал он.

– Ты говорил слушаться себя.

– Если тебе хочется заказать ваниль в месте, что зовется «Апокалипсис мороженого», то тебе нужно проверить голову.

– Или живот? – я вскинула бровь и остановилась перед вкусом, что привлек мое внимание еще при первом проходе.

Кэллам постукивал кошельком по стойке, ожидая.

– И это.

– Я буду медовый халапеньо, – гордо сказала я, потому что выбор вкуса мороженого был в списке десяти самых гордых моментов.

По лицу продавщицы читалось: «Наконец–то».

– Одинарное или двойное?

– Или тройное? – добавил Кэллам, его тон совпадал с «Наконец–то».

– Двойное.

– Миска, сахарный или вафельный стаканчик? – спросила продавщица.

– Или вафельный рожок с шоколадной крошкой? – добавил Кэллам.

Я закатила глаза. Он поторапливал меня, но теперь лишь мешал.

– Вафельный, простой, – я ждала, если она решит задать еще вопрос, но она стала нагружать шарики размером с кулак в вафельный рожок. Допрос явно закончился. – Счастлив? – сказала я Кэлламу, другая продавщица дала ему его мороженое.

– Когда давление в крови восстановится, дам знать.

– Тебе нужно поработать над терпением, – сказала я, поблагодарила продавщицу за свое мороженое. Она быстро пропала, чтобы не иметь дела с моими вопросами.

– Тебе нужно поработать над принятием решений.

Другая продавщица сообщила цену, и Кэллам отдал ей двадцать раньше, чем я закончила копать в кармане.

– Я могу оплатить свое.

– Уже оплачено, – Кэллам забрал сдачу и оставил чаевые в банке, взял пару салфеток и вскинул брови. – Теперь ты мне должна.

Мы вышли наружу. Флагстаф был аккуратным городом. Не это люди представляли в Аризоне – тут не было кактусов, бесконечной пустыни или жары – это место больше напоминало Колорадо или Вайоминг. Открытое и приветливое.

Я привыкла к лагерю, но было приятно вырваться из него. Не быть вожатой или старшей сестрой 24/7 или спорить с родителями. Было приятно быть… собой. Финикс. Той, кто не ощущал вес мира на плечах.

– Значит, твоя семья не рада объединяющему духу лагеря, – начал Кэллам, глядя на меня, проверяя реакцию.

Я выдохнула и попробовала мороженое. Не рада? Скорее против.

– Ты понял это в зале, да?

– Ага. Еще как понял, – он замер у закрытой кофейни и повернулся ко мне.

Я шла. Я хотела двигаться, особенно, когда мы начали говорить о чуме под названием Эйнсворс.

– Спасибо, кстати. Я даже не успела толком поблагодарить за то, что ты спас…

– Твой череп?

Его резкие слова вызвали мой смех. Я бы не подумала, что могу смеяться в разговоре о моей семье.

– Это и мою гордость.

– Что с твоей семьей? Твои родители еще вместе, и у вас явно есть деньги.

– Все не просто, – Кэллам догнал меня после пары шагов. – Мои родители недолго еще будут вместе, если не прозреют, а наше имущество вот–вот продадут на аукционе.

Так говорить с человеком, которого я узнала всего две недели назад, было нереально. Я неделями набиралась смелости рассказать Эмерсон о ситуации дома, но тут рассказывала все парню, с которым даже не встречалась.

– Прости. Это больно для тебя, – он вдруг протянул мне свой наполовину съеденный рожок, словно предлагал попробовать.

Я не знала, почему – я достаточно много раз пробовала мороженое у других – но это ощущалось другим. Он словно предлагал кусочек него, и я не могла решить, принимать ли его. Странно.

– Спасибо, – я попробовала его мороженое. Это было просто мороженое, а не кольцо. – Неплохо. Я бы дала тебе попробовать свое, но мед – слишком сладкое для тебя.

Он сморщил нос, когда я поднесла к нему свой рожок.

– Все равно спасибо, – он покачал головой и отошел. – Что будешь делать, если они разведутся?

– Выживу. Подстроюсь. Сделаю все, пока не окончу школу и не уеду в колледж.

– Восстанешь из пепла, – я слышала ухмылку в его голосе, так что ткнула его локтем.

– Или я могу пачкать тротуары. Голубь, – я ткнула его локтем снова.

Он рассмеялся, отойдя от меня.

– Ты, похоже, все уже решила.

Я хотела ответить «Если бы». Но я молчала. Я часто задумывалась, решила ли хоть что–то. Когда дом заберут, где мы будем жить? Буду ли я в том же районе, где и школа? Придется переехать в другой штат? Я вообще увижу своих друзей? А как же Гарри и его частная школа?