Дотянуться до моря - [15]

— Ага, — ответил я. — То есть, в этот первый раз стимулом для тебя выступила боязнь общественного мнения. А как было второй раз?

— А второй раз с тобой был, мой мальчик! — засмеялась Ива. — Когда у нас все произошло, помнишь?

Конечно, я помнил. Я, как часто тогда, возил Иву по каким-то ее делам, нам нужно было что-то забрать из их с Аббасом супружеской квартиры на проезде Шокальского. Я пил на кухне сваренный мне Ивой кофе, она, стоя рядом, курила в открытую балконную дверь. До этого дня между нами ничего не было, хотя Ива и рассказывала, что Софа давно уже смотрит подозрительно на частые поездки снохи с Арсением Андреевичем и часто втыкает ей по этому поводу шпильки. «Что делать, если муж вместо того, чтобы заниматься делами семьи, шляется неизвестно где? — отбивалась от свекрови Ива. — Мне как по Москве прикажете передвигаться? Сказали бы лучше спасибо Арсению Андреевичу, что бесплатно возит нас с Дашей на своей машине! Не нравится — дайте денег на такси!» Обиженная Софа уходила на кухню, — мы весело смеялись, над тем, как Ива весьма похоже представляет Абикову мать с ее презрительно выпяченной нижней губой. Я смотрел, как Ива курит и думал о том, как бы я хотел, чтобы под Сониными подозрениями были бы хоть какие-то основания. Между розовой Ивиной блузкой и поясом джинсов образовалась полоска голой кожи, мое лицо было как раз на этом уровне. Я не удержался и поцеловал Иву в этот маленький промежуток. Ее кожа была теплая, немного шершавая и солоноватая на вкус. Ива странно посмотрела на меня сверху вниз, затушила сигарету и, неразборчиво что-то пробормотав, вышла с кухни и скрылась в ванной. Оставшись один, я напряженно думал над ее внезапным уходом, в конце концов решив, что слишком много себе позволил. Напряженно я ждал ее возвращения, чтобы сразу броситься извиняться, но когда дверь снова открылась, я понял, насколько сильно ошибся в предположениях. Потому что сейчас на Иве был чудовищного темно-зеленого цвета махровый халат, и не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, зачем женщина ходит в ванную и переодевается в домашнее, когда на кухне у нее сидит мужчина. Ива бросила на меня — скорее, сквозь меня — какой-то обреченный взгляд, словно сказав: "Ну, вот…", и прошла в комнату. Я вскочил, чуть не уронив табуретку, и когда тоже вошел, Ива уже лежала на разложенном диване, служившем им с Аббасом супружеским ложем. Полы халата ниже завязанного на талии узлом пояса раскинулись, и под ним на ней ничего не было. Ее отделяли сейчас от меня сейчас только плотно сжатые колени. Сердце загрохотало в груди, как проносящийся на расстоянии вытянутой руки поезд.

— Да, я помню, — ответил я. — Так мне не показалось, что когда кроме как нестись вперед ситуация другого развития, вроде бы, уже не предполагала, ты наоборот, как-то задумалась и решила притормозить?

— Да, верно, — кивнула Ива. — Тогда на кухне я думала о том, что когда-нибудь любому мужику надоедает, что им на халяву пользуются. Ну, и вся в раздумьях пошла в ванную. Но от раздеться до ноги раздвинуть у порядочной женщины дистанция километр, чтоб вы знали, ха-ха! На самом деле решение я принимала уже лежа рядом с тобой, и совсем как в первый раз, миллиард мыслей роился у меня в голове. Да, логически нужно было двигаться вперед, но я понимала, что после этого слишком много в моей жизни уже никогда не будет по-прежнему, и эта мысль была как шлагбаум.

— Но ведь в результате все получилось, — осторожно сказал я. — Что же на этот раз тебе помогло, что подняло шлагбаум? Это же не было накануне вечера встреч выпускников, где совет одноклассниц снова мог бы подвергнуть тебя остракизму?

— Нет, — рассмеялась Ива. — Язва ты. Шлагбаум подняла мысль о том, что твоя Марина была, все-таки, неправа. Причем дважды.

— Марина! — чуть не подпрыгнул я. — Моя Марина? Господи, она то тут каким боком?

Я приподнялся на локте и с нетерпением ждал продолжения истории. Ива же, как опытный рассказчик, держала паузу, докуривая сигарету. И только когда окурок умер в пепельнице, она снова открыла рот.

— Как-то, когда еще все были вместе, на новом годе в офисе мы стояли, курили с Мариной и еще с какой-то бабой из магазина, не помню, рыжая такая, с сиськами и с губами. Ну, ржали, матюкались, знаешь, когда бабы в своей компании сильно подопьют. Разговор зашел о мужниных изменах. Я честно сказала, что хотя своего Абика никогда ни на ком не ловила, но особых иллюзий на этот счет не питаю. Баба эта магазинная подхватила, что у нас, у жен, нет шансов на мужнину верность минимум по двум причинам. Первая — это то, что мужики полигамны от природы, что у них даже счетчик такой от рождения встроен, скольких самок они осеменят. А вторая — в нас самих. Что, дескать, мужики бы не изменяли, если б бабы не давали. Что через такой хилый плетень, как мы, только ленивый не перелезет. Мол, сами виноваты. Тут Маринка твоя подхватилась вся и давай эту с губами чехвостить. Мол, конечно, с такими-то мыслями! А вот она, Марина, к примеру, мужу верная и точно никогда ни с кем на адюльтер не соблазнится. И в подругах своих всех она уверена тоже. Потому что у порядочных, мол, женщин, принято, что муж подруги — не мужчина. И ко мне — мол, Ива, так ведь? Я помню, аж поперхнулась. Нет, не то, чтобы я уже тогда глаз на тебя положила, такого еще не было, но голос твой уже тогда казался мне весьма сексуальным. Ну, я киваю в такт Марине твоей, мол, йа, йа, натюрлих, подругин муж не объект для возжелания имеет место быть. А Маринка не унимается, конкретика, вишь, ей нужна. Спрашивает меня: вот, мол, если бы ее муж Арсений вдруг да и начал бы до меня домагиваться, верно же, что я бы его отшила? Я уже рот открыла, чтобы согласиться, но Маринке снова неймется. Нет, она, конечно, в муже своем Арсении уверена, и во мне уверена (мы же подружки, Ивушка, верно?), но вот если на секунду такое все-же предположить? Я второй раз открываю рот, чтобы согласиться, но тут к нам подходишь ты с кем-то еще, мы все ржем, что вот как раз сейчас можно и проверить. Ты ничего не понимаешь, и оттого мы ржем еще пуще. Так на Маринин вопрос я тогда и не ответила, и не то, чтобы я с ней была несогласная. Но вот когда я уже лежала, а ты сел рядом, мои сжатые коленки поцеловал и ладони на них положил, тут я и подумала, что Марина дважды ошибалась — и во мне, и в тебе. И тут уже было ничего не поделать…