Досуги математические и не только - [44]

В ней всё, что в нём я видеть рад.

       Лишь ты иль он сумей

Утратить член какой — навряд

       Скажу я, что больней.

Они тебя встречали с ним,

       Когда она пришла;

Но мы иначе поглядим:

       Ты — та, что здесь была.

А раз не он был спутник наш —

       Один в толпе людской, —

С досады сел он в экипаж

       И застучал ногой.

Ему твердили: я не тот

       (Мы знаем, это так),

Но, не беря её в расчёт,

       Попала б ты впросак.

Ты отдал раз, ты отдал два,

       А после отдал шесть;

Но к ней вернулись все права,

       Кто что ни говори. 

И мне подать не довелось

       Ей помощь в их беде:

Как мы, свободны только врозь

       Теперь они везде.

Дошло, однако, до меня

       (Но я пред нею нем),

Что от тебя вся беготня

       Меж ими, мной и тем.

А про её восторг от них

       Ему не сообщай —

Секрет, хранимый меж двоих,

       Тобой и мной. Прощай.

Это, повторяем, первоначальный вариант. Переработав его для XII главы «Алисы в Стране чудес», Кэрролл создал подлинный шедевр настоящей литературы абсурда, который нельзя сравнить даже с «Бармаглотом», текстом совершенно иной природы. Переработка — а вернее, тщательная и обдуманная доработка — заключалась в усилении беспорядка с постановкой местоимений и числительных, но это тот беспорядок, который, как речь Гамлета в безумии, имеет строгую систему. Знаменательно уже самое начало стихотворения: «Они тебя встречали с ней, а нам сказали с ним». В русском тексте здесь необходимо ставить определённые знаки препинания, которые, к сожалению, чётко задают смысл, зато при восприятии на слух может оказаться непонятным (как Кэрролл и задумывал) — то ли нам с ним сказали, что «ты» встречался с «ней», то ли нам сказали, что «тебя» встречали с «ним», в то время как «ты» на деле встречался с «ней». То же и дальше: просим читателя обратить внимание, что знаки препинания в двух-трёх идентичных местах обоих — прежнем и новом — стихотворениях расставлены по-разному; текст приобретает многозначность. В новой редакции стихотворение подверглось также сокращению: полностью удалена первая строфа, пародирующая песенку Уильяма Ми и для сказки об Алисе ненужная, а также третья строфа. Строфы четвёртая, шестая, седьмая и восьмая если и изменены, то в самых зачинах; больше всего изменений пришлось на вторую строфу, которая в окончательном виде стала первой.

Они тебя встречали с ним,

       А нам сказали с нею;

Она сочла — я стал иным,

       Но плавать не умею.

Они твердили: я не тот

       (Мы знаем это так),

Но, не беря её в расчёт,

       Попал бы ты впросак.

Он дал одно, ты отдал два,

       Они — пожалуй, шесть;

Все к ней вернулись, хоть сперва

       Как будто были здесь.

И мне подать не довелось

       Ей помощь в их беде:

Как мы свободны только врозь

       Теперь они везде.

И не укрылось от меня

       (Хоть я пред нею нем),

Что от тебя вся беготня

       Меж ими, мной и тем.

А про её восторг от них

       Ему не сообщай —

Секрет, хранимый меж двоих,

       Тобой и мной. Прощай.

4. Первоначальный вариант Песенки Черепахи Квази

Наконец, в первоначальном варианте «Страны чудес» — «Приключениях Алисы под землёй» — имеется небольшая Песенка Черепахи Квази, впоследствии заменённая на песенку «Говорит треска улитке…». Мартин Гарднер указывает, что песенка является пародией на негритянскую песню с припевом

«Эй, Сэлли, прямо и бочком,

Эй, Сэлли, топни каблучком!» 

(подробнее см. Академическое издание,прим. b на с. 82). От себя укажем на созвучие Sally и Salmon ‘лосось’, которое, очевидно, и вызвало у Кэрролла желание спародировать. Эту Песенку нам тоже показалось уместным повторить читателю в собственном переводе, чтобы показать всю близость Кэрролловой пародии негритянскому прототипу даже на основании тех двух строчек этого прототипа, которые приводит Мартин Гарднер. Тем более что из перевода Ольги Седаковой (см. Академическое издание, с. 82) о такой близости не скажешь: Лосось напрасно заменён Треской, на достижение созвучности пародии оригиналу переводчица сил не тратит, как и не стремится к точности рифмовки, воспроизводя её только для припева негритянской песенки, которая, тем не менее, уместна и возможна так же и в Кэрролловом случае.

Всей прочей живности морей

Омар-толстунчик посмелей,

Он рад плясать, где помелей,

       И мы, Лосось мой милый!

П р и п е в:

Лосось, бочком! Лосось, торчком!

Лосось, пришлёпни плавничком!

Ты мне всех рыб морских милей,

       Лосось мой сизокрылый!

5. «Бармаглот»

«Величайшим стихотворным нонсенсом на английском языке» назвал это стихотворение Мартин Гарднер (см. Академическое издание, с. 124). Это высказывание не может быть признано корректным. Сказать, что почти каждое из вышеприведённых здесь стихотворений — величайшее на английском языке в своём роде, будет не менее правомерно; при этом, например, стихотворение, прочитанное Белым Кроликом в суде, может быть названо шедевром нонсенса с большим правом, чем если мы применим такое обозначение к «Бармаглоту». Отчего «Бармаглот» — шедевр именно нонсенса, что в «Бармаглоте» есть такого, делает его нонсенсом?

«Бармаглот» — стихотворение, обладающее очень чётким и прозрачным сюжетом. Сюжетных подвохов оно начисто лишено, а ведь иные Кэрролловы стихотворения из «Алисы», как, например, Песенка Шалтая-Болтая, с подвохом. Неологизмы и слова со смутным значением не затемняют смысла того рассказа, который содержится в стихотворении «Бармаглот». Тут уместнее второе замечание Мартина Гарднера — о непринуждённой звучности «Бармаглота» и его совершенстве, не имеющем себе равных; это стихотворение в смысле непринуждённой звучности как целого, так и новых, придуманных Кэрроллом словечек, и впрямь может быть признано совершенным.