Достоевский: призраки, фобии, химеры - [89]

Но я не против того, чтобы каким-нибудь академическим определением слову «жид» был придан в русском (и украинском) языке этнический смысл. Однако во избежание лингвистического двуличия, слово это, естественно, должно будет применяться во всех случаях, когда речь будет идти об евреях как об этносе, и тогда, например, Иисус Христос в просторечии будет именоваться «жид обрезанный», а Дева Мария станет «старой жидовкой», Мария Магдалина — «жидовской шлюхой», Андрей Первозванный окажется «бродячим жидом» и так далее — все остальные апостолы.

Вы согласны?

Для тех, кто сомневается в вышесказанном, приведу один фрагмент новозаветного текста:

«По прошествии восьми дней, когда надлежало обрезать Младенца, дали ему имя Иисус» (Лк. 2:21).

VI. «Двадцать пятый кадр» в романе «Братья Карамазовы»

Действия будут судимы по намерениям.

Мухаммад

Тоскуя в мире, как в аду,—

уродлив, судорожно-светел,—

в своем пророческому бреду

он век наш бедственный наметил.

Услыша вопль его ночной,

подумал Бог: ужель возможно,

что всё дарованное Мной

так страшно было бы и сложно.

Владимир Набоков

«Братья Карамазовы» — последний роман Федора Достоевского. Он приступил к нему в начале июля 1878 г. по возращении из поездки с Вл. Соловьевым в Оптину пустынь и закончил в ноябре 1880 г. 8 ноября 1880 г., отсылая заключительный «Эпилог» в редакцию «Русского вестника», Достоевский писал Николаю Любимову: «Ну вот и кончен роман! Работал его три года, печатал два — знаменательная для меня минута. К Рождеству хочу выпустить отдельное издание». Действительно, работа Достоевского над романом, анонсированным «Московскими ведомостями» 2 декабря 1878 г., продолжалась в течение всего периода его журнальной публикации — с начала 1879 г. по конец 1880 г.

Почти на весь период работы над этим романом Достоевский прекратил публикацию «Дневника писателя» (с декабря 1877 г. по август 1880 г.). В то же время предшествовавшие «Братьям Карамазовым» выпуски «Дневника писателя» были своего рода творческой лабораторией последнего романа, о чем он сам писал Христине Алчевской 9 апреля 1876 г. Это его письмо Алчевской послужило для литературоведов руководящим указанием направления исследований историко-философской основы «Братьев Карамазовых». Ими были проанализированы все аспекты отражений «Дневников» в тексте романа, кроме второй и третьей глав их мартовской (1877 г.) книжки, поскольку «еврейского вопроса» в бывшем СССР, как известно, не существовало. Лишь в двадцатых и в первой половине тридцатых годов (по 1935 г.) советские литературоведы еще осмеливались касаться отблесков этой проблемы в последнем романе Достоевского, но даже память об этих опытах впоследствии была выкорчевана.

Формально исследователи, по цензурным соображениям пренебрегавшие «еврейским вопросом», были правы: действие «Братьев Карамазовых» разворачивается в затерянном в русской глубинке городке «Скотопригоньевске», находящемся по сугубо православную сторону черты оседлости, в котором еврейского населения вообще не было, и соответственно ни один еврей на страницах этого романа не появляется. Ну а раз нет евреев, то вроде бы и не может быть «еврейского вопроса». Тем не менее, если ружье висит на стене в начале события (в данном случае — еврейский вопрос в «Дневниках писателя»), то оно должно обязательно каким-то образом выстрелить впоследствии (в данном случае — в романе, основанном на вышеупомянутых «Дневниках»). Попытаемся же определить след этого «выстрела».

«Древом Зла» в романе Достоевского является Федор Павлович Карамазов. Вот как его характеризует Достоевский: «Теперь же скажу об этом «помещике» (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки и только, кажется, одни эти. Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми деньгами. И в то же время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду. Повторю еще: тут не глупость; большинство этих сумасбродов довольно умно и хитро, — а именно бестолковость, да еще какая-то особенная, национальная».

И эта его единственная национальная черта — бестолковость, сочеталась с вполне еврейскими, по представлению автора «Дневника писателя» за 1877 год, обогатившими его занятиями — ростовщичеством и винной торговлей, о которых вскользь говорится в романе. На первый взгляд может показаться, что здесь Достоевский художественными средствами реализует свою мысль о том, «что все кабатчики неевреи, право, стоят кабатчиков евреев», высказанную на страницах «Гражданина» в январе 1873 г. Это, однако, не совсем так. Уже в третьей главе первой книги «Братьев Карамазовых» автор-рассказчик сообщает нам: «Взял он эту вторую супругу свою…