Достоевский (и еврейский вопрос в России) - [32]

Легче объявить, что каждая доярка может стать министром; в реальной жизни все выглядит иначе – тут опять сказался утопизм идей Владимира Ильича, но одновременно его воля, он вскоре стал исправлять свою теоретическую ошибку. Но, как позднее выяснилось, не совсем удачно. Что же касается утверждения, что первое правительство было еврейским, – это похоже на досужие рассуждения под общим названием ОБС (одна баба сказала). Примерно до 1924 г., пока был жив В. И. Ленин, еврейский национальный вопрос был явно в тени. Слишком много было неотложных, первостепенных дел, чтобы заниматься вечной проблемой «сдерживания излишне ретивых».

Вообще управление конкуренцией – это очень сложный процесс, как мы видим и поныне, когда мы имеем целый государственный орган (антимонопольный комитет), сдерживать монополизм очень сложно. Что же касается монополизма в национальном вопросе, то это вообще крайне болезненный социальный процесс, и я не уверен, что им стоит управлять на государственном уровне. Во всяком случае, попытки управления этим процессом со стороны партии и правительства в социалистический период жизни России, по моему мнению, были неудачными.

Уже со второй четверти 20 в. начинается жесткое вмешательство государства в национал-социальные процессы. Позволю себе высказать в некотором роде спорную мысль: «еврейский вопрос» не зависит от общественного строя, строй может меняться, но вот евреи в нем остаются. Это маленький, активный, деловитый, жаждущий знаний народ. А вот строй, общественный строй, во многом зависит от евреев. Именно жажда познаний и вечное стремление усовершенствовать что-то, узнать что-то новое, доселе неведомое, и будет постоянно возбуждать процессы в любом общественном строе.

Что же касается отношений великих писателей к евреям, то оно, прежде всего, зависит от самих евреев. «Великие», они потому и великие, что видят в нас, евреях, то, что мы порой сами не хотим видеть или делаем вид, что не замечаем. И потом – почему мы с такой легкостью прощаем еврейской религии (иудаизму) ее претензии на исключительность и не хотим прощать иным религиям самые серьезные сомнения, что религия дает право на исключительность. Право на исключительность дают дела, способности, которые мы превращаем в возможности. Но доказательством служит не наша самоуверенность, а признание этого, как раз со стороны тех, кого мы по доброй воле и относим к рангу «великих».

* * *

В. И. Ленин – один из самых талантливых политиков 20 века, великий импровизатор, пытавшийся утопии, фантазии революционеров превратить в реальность, – очень быстро понял, что перескочить из царизма в социализм, минуя период буржуазной демократии и накопления частного и семейного капитала, вряд ли удастся. Он решил отступить, собраться с силами, пройти этап частного предпринимательства и уже потом строить то, что он сам не до конца понимал, как это будет выглядеть. Будучи человеком прагматичным, умеренно жестоким, но понимающим то, как удержать власть, он все же плохо рассмотрел свой ближний круг. Он понимал, что без правящей революционной партии у него ничего не получится. Но правящая революционная партия очень скоро превратилась в монстра, во второе правительство, которое стояло над правительством и зачастую ничего не могло предложить, кроме лозунгов, и лишь связывало дельных правительственным чиновников по рукам и ногам. Как правильно заметил нынешний глава компартии Г. А. Зюганов: «КПСС погубили три фактора: монополия на собственность, монополия на власть, монополия на истину». И если первого вождя партии В. И. Ленина порой еще одолевали сомнения, то больше это не повторялось. Любых сомневающихся просто уничтожали.

Очень скоро случайность или злонамеренность, а может быть, и то и другое, привели к власти гораздо более жестокого, хитрого, властного человека, человека с чистой восточной ментальностью. Интригана, но умного, не лишенного деловых навыков и стремящегося любыми путями прежде всего удержать власть. Что ему и удалось на ближайшие 30 лет. Первое время еврейский вопрос находился в замороженном состоянии. Были евреи; разные и дельные, достойные и те, о которых задолго до этого писал Достоевский. Однако постепенно СССР, незаметно внутри, но весьма заметно снаружи стал превращаться в империю, и все те вопросы к евреям и о евреях, которые существовали за 100 лет до того, возродились. Это касается, прежде всего, процентных норм для обучения в вузах, занятие государственных должностей. Прикрывались различные издания и печать на еврейском языке, правда, черты оседлости не было. Был найден более простой способ решения еврейского вопроса. Излишне ретивых, особенно тех, кто лез в политику, отправляли в концлагеря, а то и просто расстреливали. Правда, у евреев было утешение – широкие репрессии против народа касались не только евреев, но и лиц всех национальностей, особенно тех, кто проявлял излишнюю самостоятельность. Но для евреев это было слабым утешением. И было еще одно послабление евреям – им создали автономную область, так называемую Еврейскую автономную область, далеко на востоке, где не было ничего и все нужно было создавать вновь. Однако жаждущих переселиться в эту область среди евреев оказалось не так много. Евреи – народ-то семитский, южный, к холодам и непогодам привыкал тяжело. Некоторые «умники» среди еврейской интеллигенции стали поговаривать о том, а не лучше ли создать еврейский анклав в Крыму? «Вот ведь нахалы, чего удумали».