Достоевский (и еврейский вопрос в России) - [20]

* * *

Достоевский пробыл в Европе 4 года в общей сложности. Это бурное время. Только завершилась Французская буржуазная революция. Европа бурлит. Франция воюет с Германией. Вечная борьба за Эльзас и Лотарингию, там руда, рядом уголь. А это значит – металл, оружие века. Бисмарк железной рукой стремится к объединению разрозненных немецких земель и княжеств. Неспокойно в лоскутной Австро-Венгрии. Для журналиста – это кладезь информации. А французский для Ф. М. почти родной. Он свою литературную деятельность начинал с переводов Бальзака. У него счастливая случайность погрузиться на несколько недель в Дрезденскую картинную галерею Цвингер. Его душевное состояние вполне располагает к этому. Ф. М. не вылезает из букинистических магазинов. Либеральная молодость нет-нет, а дает о себе знать. Здесь свободно продаются герценовский «Колокол» и «Полярная звезда», труды запрещенного на родине Бакунина, Огарева. Можно прочитать «Былое и думы», не боясь соглядатаев 3-го жандармского отделения. Вместе с женой днюют и ночуют возле картинного величия прошлых веков. Ф. М. поражен: он тратит гору бумаги, чтобы описать своих героев, а тут полтора-два метра холста, и все на виду, и лучше не скажешь. Он постоянно читает Евангелие, а тут оно все на картинах. И каких!

Событие. Из Дрездена Достоевский перебирается в Баден. Баден – это игорная столица Европы. Все зараженные этой болезнью стремятся в Баден. Там многие игроки терпели поражение. Ф. М. не исключение. Он хочет отыграться. Забыл, видно, что отец бил сына не за то, что играл, а за то, что отыгрывался. Правда, теперь, наконец: о, эврика! Теперь он знает формулу: как, в конце концов, победить. Конечно, как всегда, он потерпит поражение. Правда, теперь под боком всепрощающая, всепонимающая и готовая всем жертвовать Анна Григорьевна: жена, друг, помощник. Но Баден нам интересен не этим. В Бадене произошла знаменитая решающая встреча Ф. М. с Тургеневым. Произошел их знаменитый идейный спор. Это вечный спор о России, о Европе, об их будущем. Тургенев только что в «Русском вестнике» опубликовал свой знаменитый роман «Дым». Смысл его (романа) в том, что нет никакого особого пути России. Есть одна общая цивилизация – европейская, и мы, россияне, – часть этой цивилизации. А всякие попытки избрать свой, особый путь – вздор, ошибка. Это известная прозападная теория, именуемая в литературе «западничество». Ф. М. же «славянофил»! Более того, он «почвенник». Он считает, что в России свой путь, что опираться Россия должна на свою почву. Ее почва – крестьянство, земля российская. Ну, а далее, как водится, – единение веры, царя и Отечества. Вот на этом сошлись и разошлись два великих русских писателя. Нужно сказать, что в этом споре Ф. М. представлял литературное большинство. Кто только не обрушился на Тургенева за его реверансы европейской цивилизации. Сам он так сообщил в письме Герцену: «Ругают все, и красные, и белые…Мне кажется, еще никогда и никого так дружно не ругали, как меня за «Дым»». Скорее всего, Ф. М. и Тургенев мирно разошлись бы, но в самый пик спора Ф. М. бросил фразу: «Выпишите себе из Парижа телескоп». Прямо скажем – это было зло и не очень вежливо. Смысл сводился к следующему: что ты тут в Европе можешь знать о России, если сидишь безвылазно рядом с Виардо? А из России только деньги тянешь, чтобы дом построить рядом с виллой Виардо. Правда, ходит по интернету дурацкая байка, что Тургенев одолжил небольшую сумму Ф.М., а у того не было денег ему отдать. Это не более чем фейк, ибо Анна Григорьевна сохранила в семейном архиве расписку (долг был возвращен Тургеневу в марте 1866 года). Примирение между двумя великими писателями произойдет, но это случится только в 1880 году на торжествах по случаю открытия памятника Пушкину. Так бы и закончилось это событие, если бы перед уходом не произнес Ф. М. свой знаменитый спич, отмеченный Тургеневым и застенографированный Анной Григорьевной. Ф. М. высказал Тургеневу все, что накопилось у него за три месяца против немцев, пока он жил среди них.

«Знаете ли, какие здесь плуты и мошенники встречаются. Право, черный народ здесь гораздо хуже и бесчестнее нашего, что глупее, то в этом сомнения нет. Ну вот вы говорите про цивилизацию; ну что сделала им цивилизация и чем они могут перед нами похвастаться![25]». Ну что теперь скажете, господа обвинители Достоевского в «антисемитизме»? Ведь он говорит не об отдельном немце, а о народе. Может, причислим его к германофобам? Не получится. Да и немцы не согласятся. Они его издают, читают и держат за великого русского писателя. А объяснила все нам своим простым, ясным, но и проницательным женским умом Анна Григорьевна. Она считала отличительными чертами характера своего мужа «его повышенную стремительность, порывистость, страстность», которые частенько доводили слушателей и читателей до отчаяния.

* * *

Ну, и как вы думаете, простили немцы Ф. М. его «германофобию»? Конечно, простили, потому что не знали об этом, – это во-первых. Да мало ли что человек в экстазе, в частной бытовой беседе может сказать («ляпнуть»)? К тому же, немцы себя не считают народом исключительным, богоизбранным. А когда начнут так мыслить, то будут это не немцы, а фашисты. А еще немцы изучают труды Достоевского в школах, в вузах, издают. Так что немцы все же народ европейский, а не вечно обиженные семиты.