Доспехи - [7]

— ты ничего не пропустил.

— в любом случае, ты молодец. в отличие от мельницы это чудовище не воображаемое, а самое реальное, какое только может быть.

— в любом случае, я проиграл.

— at least you tried, my friend. at least you tried.

в образовавшейся на время тишине стало различимо далекое гудение, идущее снизу, и сид ахмет счел необходимым его прокомментировать.

— победившие сперматозоиды не могут остановиться.

паромщик протянул ему чиллум.

— even if you’re on top of the world, there is always an opportunity of going higher.

— иногда мне кажется, что у тебя проблемы с наркотиками.

— брось, амиго. с наркотиками у меня никогда проблем не было.

швед выпустил несколько толстых дымовых колец в небо и обратился, скорее, к дон кихоту.

— группировки, объединения, организации, корпорации, государства — за всем этим стоят люди, допускающие из раза в раз одну и ту же системную ошибку. каждая, даже самая малочисленная общность считает, что мир принадлежит или должен принадлежать ей. правда же состоит в том, что он не принадлежит никому. просто не может принадлежать. я давно там не был, но готов поспорить, что в этот самый момент какой–нибудь очередной богом избранный народец закатывает в мирный асфальт чужих детей, тыча пальцем в небо, делегировавшее ему благородную волю и снабдившее его соответствующей лицензией. здесь же, как ты видишь, никого кроме нас нет. и я не знаю, как ты, но я точно никого ни на что не благословлял.

дон кихот попытался изобразить интерес.

— у тебя есть дети?

— i’m not that optimistic. и это как раз то, что удивляет больше всего. потому что как раз у них дети есть. и не чужие, а свои. казалось бы, они должны быть заинтересованы в будущем, но ведь нет — живут так, как будто после их смерти здесь ничего не останется. здесь в смысле там… а у тебя?

— я не люблю детей. из них вырастают солдаты и покупатели.

— правильно. но почему так происходит? это еще ганди сказал — хотите изменить мир, начните с детей. но, может, стоит все–таки начать с себя? чему могут научить ребенка загнанные родители, убивающиеся на работе, чтобы, как им кажется, этого ребенка одеть и накормить? в любом случае они не справляются со своей задачей. потому что «одеть и накормить» она не ограничивается. как вы можете подарить кому–то радость, если несчастливы сами? а есть ведь еще государство, которое дает детям установку на ненависть. его интересы требуют, чтобы они чувствовали врага. потом они вырастают и, даже если этого врага нигде не видно, установка срабатывает, и они его легко находят. монтесинос, у тебя есть дети?

паромщик помотал головой.

— но ты ведь понимаешь, о чем я?

— я знаю одно. в детстве мне постоянно говорили — ты слишком весел, жизнь это не развлечение, тот, кто много радуется, будет много плакать. когда я понял, что меня одурачили, было уже поздновато.

— вот!

— но, возможно, не нам троим об этом всем судить.

— почему же?

— именно потому, что у нас нет детей.

— это ничего не меняет, мы все ими были. и когда плачет взрослый, мы видим ребенка, плачущего внутри него. самое же парадоксальное, монтесинос — то, что когда взрослые пытались отвадить тебя радоваться без повода, они нисколько не сомневались, что действуют в твоих интересах. вырастая и заводя детей, люди почему–то забывают, что надо не только их учить, но и самим у них учиться. иисус сказал — будьте как дети…

наверное, сид ахмет собирался сказать что–то важное, но дон кихот его перебил.

— дети жестоки. если исходить из этого, придется признать, что завет иисуса исполняется на земле с завидным рвением.

паромщик развел руками.

— что поделаешь, сид ахмет. они действительно верили, что действуют в моих интересах, но я могу понять, почему. попробуй представить себя отрезком длинной трубы, по которой бесперебойно, днем и ночью, идет вода. ты знаешь, что этот поток был здесь всегда, и это все, что ты знаешь. рано или поздно ты задумаешься о том, что, возможно, ты существуешь благодаря этому потоку. и что если он когда–нибудь закончится, ты закончишься вместе с ним, в ту же секунду. страх смерти заставит тебя придумывать, как этого избежать. самый простой путь — создать запас воды на черный день, и чем больше будет этот запас, тем безопасней, как тебе кажется, ты будешь себя чувствовать. ты начнешь устанавливать заслоны и строить коллекторы для сбора воды. и в этом будет твоя ошибка. потому что потоком нельзя запастись. он существует только пока движется. но страх — серьезная штука, амиго. страх заставляет тебя действовать вопреки собственным интересам. особенно когда другие отрезки трубы насквозь поражены этой ржавчиной и связывают все свои надежды с мифическим добрым водопроводчиком, торгующим иллюзией безопасности. либо ты веришь в поток, либо в водопроводчика. второй путь проще. все, чего он от тебя требует — бояться.

дон кихот прищурился, вглядываясь в воображаемую точку далеко впереди.

— вы как слепой и глухой на салюте — один его не видит, другой не слышит. попробуйте задаться вопросом — почему люди вообще заводят детей. инстинкт, понятно. а еще? бессмысленность происходящего толкает их на доступные пути оправдания собственного существования. вот я завел ребенка, вот зачем я живу. предъявил его окружающим, и вроде как все понятно. дети — это живой щит, ответ на все вопросы, универсальное мерило твоей пригодности в глазах общества, заменяющего тебе, слепому, собственные глаза. а еще люди ставят на детей, как на скаковых лошадей, в надежде на то, что они вдруг окажутся менее ленивыми и трусливыми, пролезут куда–нибудь повыше и вытащат папу с мамой из того дерьма, в которое их загнали лень и страх. но в девяноста девяти случаях из ста этого не происходит, и понятно, почему. и тогда в дерьме становится не только противно, но и тесно.