Доспехи - [2]

— знаешь, в чем твоя проблема, отец? ты никогда не признаешь за собой вины. что бы ни случилось, ты всегда в белом. они говорят, что ты не можешь послать человеку невыносимых испытаний. а если человека вдруг переехал асфальтовый каток, то это не ты. ты заведомо оправдан. ты ни разу не сознался в том, что сделал зло и при этом пытаешься убедить всех в значимости покаяния. твои дети сплошь уроды, но даже для лучших из них ты всегда остаешься недостижим. в тебе нет человечности. и это то, что отталкивает от тебя человека.

море, застывшее впереди, казалось ртутью, выплеснувшейся из гигантского межгалактического термометра. добрый доктор до последнего отказывался поверить, что заявленная больным температура совместима с жизнью.

хромая на обе ноги, дон кихот дошел до пришвартованного к берегу парома и пнул одну из ржавых цепей трапа, опущенного на песок.

— эй, баба!

боль отрикошетила от стопы прямиком в колено, он согнулся и накрыл его обеими ладонями.

дверь кабины распахнулась. заспанный паромщик в охровых шортах и поношенном черном пиджаке на голое тело вышел на мостик. приветственно вскинув руку с кокосовыми четками на запястье, он спустился по железной лестнице, подошел к дон кихоту и хлопнул его по плечу.

— как жизнь, амиго? ты неважно выглядишь.

— упал с мотоцикла. заяц–самоубийца принял меня за четвертого всадника апокалипсиса.

— где, здесь?

— угу.

— амиго, здесь нет зайцев.

— see–no–evil philosophy in action. заводи давай свой пепелац.

— шанти–шанти, отважный рыцарь. ты не дорассказал мне свою историю.

— как насчет старого доброго обола, харон?

паромщик снисходительно улыбнулся.

— я рад, что ты в хорошем настроении. пойдем–ка.

взяв дон кихота под руку, он отвел его на несколько метров вглубь берега, к большому, расколотому надвое, валуну.

— посиди пока здесь. я поищу что–нибудь остановить кровь.

— пустое. пока ты будешь искать, она сама остановится. и потом, как сказал один универсальный реципиент, blood is life. глупо упускать редкую возможность почувствовать себя живым.

— редкую, говоришь?

дон кихот, кряхтя, опустился на песок, стащил со спины рюкзак и прислонился к камню.

— я говорил, что в этой одежде ты похож на офисную крысу, нечаянно продавшую вместе с рекламными площадями остатки разума и возомнившую себя садху?

— говорил. только в прошлый раз вместо рекламных площадей были торговые. а до этого — выставочные.

— видимо, мне нравится слово. и что ты ответил? что не готов выслушивать критику от невротика, произведенного в рыцари шлюхами и вахлаками?

— примерно.

— ты присаживайся.

паромщик уселся рядом с дон кихотом. тот раскрыл рюкзак и вытащил из него, один за другим, четыре книжных тома.

— ты жаловался, что тебе нечего читать.

— все закончилось, факт. что тут у тебя? буковски, тед хьюз… елин пелин?

— это тебе для расширения кругозора.

— митч каллин, «страна приливов». а это что?

— так. рагу из белого кролика.

— спасибо, амиго. к следующему разу все прочту. обещаю.

— следующего раза не будет.

— это от одного тебя зависит.

паромщик достал из бокового кармана пиджака каменную трубку, по всей длине которой было крупными буквами выбито «the charas dragon».

— что там вообще происходит–то?

дон кихот передал ему сигареты.

— кризис.

— опять? чего на этот раз?

— всего.

— что такое? солнце больше не восходит? звезды погасли? океан засох?

— хуже. деньги закончились. их вдруг сделалось так много, что не стало вовсе.

— вот как?

— тебе, наверное, будет странно услышать это от меня, но похоже, у них там серьезный конфликт реального и воображаемого.

паромщик покачал головой и принялся высыпать табак в ладонь.

— что было после того, как ты атаковал телебашню?

— тюрьма.

— надолго?

— нет. через месяц я перебрался в дурдом.

— а там?

— а там меня вылечили.

— бом, шанкар.

сделав две глубокие затяжки подряд, паромщик протянул чиллум дон кихоту.

— держи.

— спасибо, не надо. i am the drug. шутка. давай сюда.

Часть 3

● Apr. 21st, 2009 at 4:58 AM

— в сущности, там было немало достойных сеньоров. как минимум, интересных.

— ты про больницу?

— едва ли это можно назвать больницей. по крайней мере, ту ее часть, в которой меня держали — судебно–психиатрическое отделение.

физическая боль не исчезла совсем, но теперь на нее можно было не отвлекаться. видимо, сказывался эффект каменного дракона.

дон кихот попытался определить, сколько времени прошло с начала их разговора, но, как и в предыдущие разы, ему это не удалось. пространственно–временные реалии этого места загнали бы в тупик самого эдварда уиттена.

небо теперь буквально дышало оттенками синего. пару широких огненных траншей, прорытых в нем у самого горизонта, можно было счесть за работу закатывающегося солнца, только ни сейчас, ни раньше солнца он здесь не видел. в ответ на его расспросы паромщик справедливо заметил, что если ты чего–то не видишь, это еще не значит, что этого нет, а привычный источник света вовсе не означает единственный. в следующий свой приезд он заметил на небе целых две луны, и его интерес к природе местных аномалий стал формальным. в конце концов, какой из этого всего можно было сделать вывод? да никакого.

— был там один пластический хирург. когда его пациентки отходили от наркоза, их обязательно подстерегал сюрприз. он мог пришить им лишнюю грудь, натянуть кожу на лице так, что глаза переставали закрываться, нафаршировать задницу силиконом вместо того, чтобы откачать из нее жир — словом, фантазии парню было не занимать. его долго не могли поймать, он, что называется, гастролировал. каждый раз он подолгу отговаривал будущую жертву от операции, но всегда безуспешно. и когда его внутренний будда, проповедующий о невозможности избавления от старения ввиду невозможности самого старения, терпел неудачу, его внутренняя немесида бралась за скальпель.