Доспехи для шута - [48]

Эдмус смотрел на них с благоговением. «И это все из-за меня?!» – говорило его лицо.

– Причины? – голос алхимика взлетел до высокого «ля». – Сентиментальный идиотизм! Ладно, его я понимаю – он у нас умом не отличается, а опыта ему набраться неоткуда! Но ты о чем думаешь, когда толкаешь на убой пацана, который… у него молоко еще на губах…

– Мы вообще-то из яиц вылупляемся! – возмутился шут.

– А ты – еще слово, и я тебя туда обратно залуплю!!

– Спасибо за трогательную заботу, папочка, или папочка – это Йехар, а ты мамочкой будешь? Но клыки у меня выросли восемнадцать с половиной осеней назад… может, начнешь о Бо заботиться? На руках ее носить, пылинки с нее сдувать…

Бо хотела было радостно кивнуть, но посмотрела на Веслава и скривилась. Ее взгляд с надеждой переместился мимо меня и недожеванных жареных ножек на хмурого Йехара.

Алхимик выдохнул с таким видом, будто изо рта у него должна была вылететь молния, как у одного нашего знакомого пегаса.

– Если ты мечтал героически отдать концы на глазах у своей дамы – не переноси это на других, – с отвращением бросил он Йехару.

– Я запрещаю тебе пытаться сорвать этот бой, – отрезал тот. – Это мой приказ как Поводыря Дружины.

Веслава затрясло от ярости. Эдмус округлил глаза, машинально прожевывая крылышко крякодугла. Он, как и мы, чувствовал себя зрителем, который устроился в первом ряду на премьере кровавой драмы.

То есть, пока она не стала кровавой, но где-то в анонсе это явно было.

– Хорош Поводырь – связываешь мне руки! Слушай, может, тебе легче просто поубивать нас всех, чтобы уж быстро и наверняка? А, Поводырь? Я знал, что твои благородные соображения тебе крышу слегка сдвинули, но что тебе целиком начихать на Дружину – этого…

– Громче, – невыразительно произнес Йехар. – И злее. Иначе у тебя плохо получается сыграть заботу. Можешь еще топнуть ногой. Приказ ты слышал. Остальное мне безразлично.

Тяжелыми шагами он вышел из комнаты, не забыв по пути шугануть парочку шпионов у двери. Эдмус перевел опасливый взгляд на Веслава и решил, что самый простой способ дожить до боя – не попадаться алхимику на глаза. Словом, спирита тоже след простыл, вслед за ним удалилась Бо, а в широкой комнате остались две человеческие единицы. Одна из которых дышала в этот момент ненавистью ко всему сущему, а вторая таращила глаза на первую и пыталась выйти из оцепенения. Именно оцепенением, в котором я пребывала все последнее время, и объяснялось мое невмешательство в разговор.

Алхимик принялся расхаживать, вернее, метаться по комнате, пиная все, что попадалось ему на пути.

– Черт! – в сторону отлетело какое-то сиденье. – Поводырь…

Уши мне не пришлось прикрывать только в силу моей моральной испорченности. Трудно остаться чистой и наивной, если на первом курсе ты отбываешь совместную практику с адептами темных стихий.

В тот момент, когда Ян превратил мою сумочку в металл шутки ради – непонятно, откуда там что взялось, но темные ученики еще долго за сердце держались. А уж руководитель практики…

– Ты же сотню раз ему не подчинялся, – заметила я, на всякий случай садясь. – С первого дня как…

– До этого он не отдавал прямых приказов! – полет табуретки повторила случайно поставленная на пол тарелка, и обед, кажется, Йехара, размазался по стене, явив собою образчик современного авангарда. Особенно впечатлял один окорочок, зацепившийся за щербину.

– И что с тобой будет, если ты ослушаешься?

Я уже догадывалась, но уточнить никогда не помешает.

– Знак Арки убьет меня яростью любой из стихий. Сожжет, утопит, задушит, по выбору, чтоб его…

Теперь мне захотелось прикрыть уши. Если не все шпионы еще разбежались – они до конца жизни проникнутся к Веславу уважением и будут приходить к нему брать частные уроки…

– Он же проиграет! А здесь подобные ристалища – стопроцентно до смертельного исхода! Если бы хотя бы оружие, нет, магия! Какая магия у этого юнца, которого угораздило так не вовремя влюбиться? – это слово он произнес одними губами, но с самым нецензурным выражением лица. – А этот…

У него задергались губы, и я поняла, что сейчас рыцарю опять будет икаться.

На самом деле мне хотелось придушить себя – потому что я ощущала странную отстраненность от происходящего. Я не чувствовала, что Эдмус может погибнуть. У меня не болело сердце, да у меня даже пульс был нормальный!

В общем, трагичность этой истории обходила меня, и вопрос, который я задала, конечно, объяснялся избытком спокойствия.

– Скажи, а ты так волнуешься за Эдмуса, или за себя? Я кое-что прочитала об алхимиках – и мне кажется, что вы не склонны к таким вот…

Веслав остановился, будто перед ним из-под пола выскочила стена. Рывком, словно выполняя поворот по команде «Нале-е-ево!» – повернулся ко мне.

– Есть моменты, когда кричат камни! – выпалил он, запинаясь из-за тика, сводившего уголок губ. – Но я вижу, что кое-кто из светлых – тверже и камней… и тем более – алхимиков.

Он опустился на кровать Бо. У меня внутри стало вдруг пусто: я поняла, что он говорил не только про Йехара. И ведь понял же как-то. Прочитал.

Больно все равно не было, но стало стыдно.

– Мне уйти и не мешать? – спросила я, когда мы вдоволь намолчались. – Если хочешь ломать мебель – все равно ведь казенная…