Досье «72» - [22]

Поскольку все говорили иносказательно об этом общественном явлении, телевидению оставалось только подхватить эти разговоры. Новостные программы стали чуть ли не ежедневно рассказывать о подвигах седовласых преступников.

Так же как и в прессе, это происходило без враждебности. Не было гневного перста, указывавшего на старую гвардию, никто не посылал анафемы на лысые черепа. Браше работала аккуратно. Инструкции раздавала она — но кому? Кузен Макс был поражен пробивными способностями этой рекламщицы, она подмяла под себя бо́льшую часть средств массовой информации, а с остальными она играла, исключая всякую озлобленность, любые оговорки. Просто запустите червя в плод, больше от вас ничего и не требуется: всю работу сделает червяк.

Первое расследование, на показ которого осмелилось общественное телевидение, было посвящено хоспису, расположенному неподалеку от Канна. Объективный и скучноватый репортаж, но сюжет не располагал к смеху. Два ряда кроватей в спальне, окна которой завешены грязными шторами, внимательный, но перегруженный работой персонал.

Этот мяч подхватил на лету телеканал ТФ1 — у них это получилось, разумеется, лучше. В ходе популярной передачи, которая, к счастью, перемежалась с выступлениями модных певцов и юмористов, — этот пародист так удачно изобразил деда, который помыл ноги в своем биотуалете… Умереть можно со смеху! — телеканал во всех подробностях показал все закоулки некоего специализированного заведения по уходу за умирающими стариками. Дом смерти, журналист не побоялся это утверждать, настоящий дом смерти! Но и тут можно было подумать, что так бывает с другими, хотя никто не может предугадать, что с ним может случиться завтра. Таких домов смерти было множество. В этих условиях возникал законный вопрос: что государственная власть планирует предпринять в этом направлении? Ведь со старением населения, со стремительными изменениями жизни общества ситуация будет только ухудшаться. На съемочной площадке даже разгорелся спор между актрисой Жюли Ламуш и известным баритоном Анри Мате: она призывала власть взять деньги из бюджета Министерства обороны, чтобы обеспечить родителям более достойное окончание жизни. А он, напротив, защищал позицию, что в любом случае, с деньгами или нет, лик смерти ужасен, а старость жестока. И что он, Мате — пусть это кого-то шокирует, — но как только он почувствует первые признаки дряхления, он убьет себя сам. Да, он сделает это! Он не желает видеть, как его тело разлагается и как он становится обузой для близких. Восторженные крики его сторонников заглушили слабый свист нескольких геронтофилов. На следующий день скандальная пресса посвятила этому событию целые полосы.

Мате в роли солиста проекта «Семьдесят два»? Покоренная его выступлением и его убедительностью, Браше все же не рискнула вступить с ним в контакт, сделать его глашатаем пропаганды надо было умело. Она уже слышала, как он поет своим золотым голосом, восхваляя прелести «Центра перехода», и призывает людей в возрасте семидесяти одного года и одиннадцати месяцев соблюдать республиканскую дисциплину… Вернемся к этому чуть позже.

Потом пошли репортажи, дебаты. В очередной раз политики вскакивали на подножку уходящего поезда. Для того чтобы отреагировали депутаты, понадобились две-три громкие скандальные передачи. Одна из этих передач особенно поразила умы: Гандон, специалист по цифрам фантомной рабочей группы, был приглашен на передачу в качестве консультанта и сообщил, что на содержание нетрудоспособных государство тратит сорок миллиардов франков. Да! Простите? Нет, вовсе нет! Сорок миллиардов в год! Каждый год сорок миллиардов вылетают в трубу, просто так, фу!

По указанию Бертоно НПФ ничего не предпринимала: не надо было светиться. Тогда депутат-социалист от имени своей группы задал ряд вопросов, которые, как он думал, затронут умы и заставят людей разговориться.

Премьер-министр Гарсен был должным образом проинструктирован Бертоно и введен в курс дела в ходе долгих разговоров с Бофором и поэтому сумел сохранить лицо. Тем более что эта катастрофическая ситуация досталась ему по наследству от предыдущего правительства. Он смог привести нужные цифры.

Пораженная Франция увидела всю глубину своего несчастья: старики, скажем, старше семидесяти двух лет (Почему семидесяти двух? Просто так, случайно) стоят более двухсот миллиардов франков в год! Началась яростная полемика. Газета «Либерасьон» подвергла сомнению приведенную правительством цифру и заявила, что она не превышает ста тридцати миллиардов. «Фигаро» не оспаривала аргументы премьер-министра, но призвала перевести споры в философскую плоскость: имеет ли цену жизнь человека, пусть и старого?

Статьи, появившиеся в газете «День», были более злобными и подталкивали к сравнениям: сколько средств государство расходует на стариков и сколько на молодых? Результат оказался поразительным! Выходило, что нация заботилась о своем будущем, принося в жертву молодежь?

Приводились примеры несуразных ситуаций: так, карта «Сеньор» позволяла зажиточным бездельникам ездить в общественном транспорте бесплатно, в то время как не имевшие ни гроша в кармане молодые люди вынуждены привыкать ездить зайцем. Отсюда новые обиды, случаи насилия. Главный редактор закончил свою статью словами: «Франция падает в бездну». Она вызвала многочисленные комментарии.