Дороже самой жизни - [67]

Когда она встает, он тоже встает и говорит, что проводит ее.

— Чтобы я не заблудилась?

— Не только. Просто я люблю в это время прогуляться, размять ноги. От работы в саду тело затекает.

— Я уверена, исчезновение доктора можно как-то очень просто объяснить. Вам не кажется, что раньше было гораздо больше разумных объяснений для непонятных вещей?

Он не отвечает. Может быть, вспоминает умершего друга. Может быть, этот сад — мемориальный, в память того друга, который умер.

Она вовсе не чувствует замешательства оттого, что задала вопрос, а мужчина не ответил. Наоборот, это придает разговору свежесть, наполняет его спокойствием.

Они идут и по дороге не встречают ни души.

Скоро они оказываются на главной улице, всего в квартале от клиники. При виде клиники спокойствие Нэнси куда-то пропадает — она сначала не знает почему, но вскоре догадывается. Вид здания вызывает у нее абсурдное, но тревожащее опасение. Что, если фамилия нужного доктора — та, которую она якобы не могла найти, все это время была на двери? Нэнси ускоряет шаг и чувствует, что ее трясет, но потом острым взглядом различает на двери все те же две бесполезные фамилии.

Она притворяется, что ее торопливость вызвана желанием поглядеть на выставленные в витрине товары — куклы с фарфоровыми головами, древние коньки, ночные вазы и уже продранные лоскутные одеяла.

— Печально, — говорит она.

Он ее не слушает. Он говорит, что ему только что пришла в голову мысль.

— Этот врач…

— Да?

— Я вот подумал: может, он связан с «домом»?

Они снова шагают; проходят мимо двух молодых людей, сидящих прямо на асфальте. У одного из них вытянуты ноги, так что Нэнси со спутником вынуждены его обойти. Ее спутник не обращает внимания на молодых людей, но понизил голос.

— С «домом»? — повторяет она.

— Если вы ехали со стороны шоссе, то вы его не видели. Но если поедете из города в сторону озера, то он будет по дороге. Не больше полумили от городской черты. Проедете кучу гравия с южной стороны дороги, а дом будет чуть дальше по другой стороне. Не знаю, есть ли у них постоянно работающий врач, но вполне возможно, что есть.

— Вполне возможно, что есть, — говорит она.

Только бы он не подумал, что она нарочно эхом повторяет его последние слова в порядке глупой шутки. Честно говоря, ей хотелось бы продлить их разговор, даже с помощью шуток.

Но тут перед ней воздвигается очередная проблема — нужно вспомнить, куда она дела ключи. Ей часто приходится мучительно вспоминать это, прежде чем сесть в машину. Она постоянно беспокоится, что заперла их в машине или где-то уронила. Она чувствует приближение знакомой надоедливой паники. Но тут ключи обнаруживаются у нее в кармане.

— Стоит попробовать, — говорит мужчина, и она соглашается.

— Там достаточно места, чтобы свернуть с дороги и подойти посмотреть. Если доктор постоянно работает там, ему незачем держать кабинет в городе. Или ей. Незачем.

Такое ощущение, что ему тоже не хочется с ней расставаться.

— Большое вам спасибо!

— Я просто подумал, вдруг это то, что вам надо.

Пока она садится в машину, он придерживает перед ней дверцу, потом захлопывает, ждет, пока она не развернется в нужную сторону, и машет ей вслед.

На ходу она еще раз мельком видит его в зеркало заднего обзора. Он склонился над двумя молодыми людьми, которые сидят на асфальте, привалившись спиной к стенке магазина. Только что он их подчеркнуто игнорировал, и странно, что теперь он разговаривает с ними.

Может быть, хочет что-то прокомментировать или посмеяться над тем, какая она нелепая, какая у нее каша в голове. Или просто над ее возрастом. Даже такой добрый человек нашел в ней изъян.

До этого она хотела на обратном пути проехать через деревню, чтобы снова поблагодарить его и сообщить, нашла ли она нужного врача. Может, просто притормозить машину и со смехом окликнуть его из окна.

Но теперь она думает, что проедет берегом озера, — она не хочет больше видеть этого человека.

Забыли про него. Вот куча гравия — теперь надо быть внимательной.

Все точно как он говорил. Указатель на дороге. «Резиденция „Озерный вид“». И действительно, от дома видно озеро — тонкой синей нитью у горизонта.

Большая парковка. Длинное крыло, в котором, похоже, располагаются отдельные квартиры или как минимум просторные комнаты, при каждой — отдельный маленький садик, где можно посидеть. Садики закрывает высокая ограда из деревянной решетки — то ли для создания приватного пространства, то ли для безопасности. Сейчас, насколько видит Нэнси, в садиках никого нет.

Конечно, и не должно быть. В подобных учреждениях ложатся спать рано.

Ей нравится эта решетчатая изгородь. Видно, что к обустройству подошли с душой. В последнее время общественные учреждения меняются почти так же сильно, как частные дома. Беспощадно унылый стиль — единственный, который был разрешен в пору ее юности, — уходит в прошлое. Здание, перед которым она сейчас ставит машину, увенчано блестящим куполом — он придает дому гостеприимный вид, создает ощущение жизнерадостного изобилия. Наверно, кое-кто счел бы его фальшивым, но, по ее мнению, это как раз то, что нужно. Все это стекло, наверно, подбадривает здешних стариков — а может, в этом доме живут не только старики, но и люди с каким-нибудь расстройством.