Дороже самой жизни - [51]

— Она была очень скромным человеком. — Работодательница Лилиан говорила тихо, но не собиралась никому уступать. — Не из тех, кто поднимает шум вокруг себя.

— Да, это правда, — сказала Корри.

Тут пришла плотная улыбчивая молодая женщина и представилась — она оказалась священником.

— Мы о Лилиан говорим? — Она в изумлении покачала головой. — Лилиан была святым человеком. Редким человеком.

Все согласились. В том числе Корри.

«Я подозреваю мадам настоятельницу», — написала Корри Говарду в длинном письме, которое начала составлять в уме по дороге домой.

Тем же вечером она села и принялась на самом деле писать это письмо, хотя отправить его сразу все равно не смогла бы — Говард с семьей уехал на пару недель на дачу в Маскоку. Он заранее описывал в разговорах с Корри, на что будет похож этот отдых: «Все не в своей тарелке, жена вдали от своей политики, я вдали от своего пианино». Но отказываться от ритуала никто из них не хотел.

«Конечно, не стоит думать, что церковь построена именно за счет неправедно нажитого богатства Лилиан, — написала Корри. — Но я уверена, что по крайней мере колокольня воздвигнута на ее деньги. Да и колокольня-то ужасно нелепая. Мне до сих пор не приходило в голову, как предательски выглядят эти крыши в форме перевернутых рожков от мороженого. Они просто кричат о полной утрате веры. Люди, сами о том не подозревая, выдают себя с головой».

Она скомкала письмо и начала заново, в более торжествующем ключе.

«Время шантажа миновало, перестало; и голос горлицы слышен в стране нашей».

Она писала о том, что даже сама не подозревала, каким грузом висел на ней шантаж, и поняла это лишь теперь. Дело не в деньгах — он прекрасно знает, что деньги для нее ничего не значат, и к тому же из-за инфляции сумма с годами уменьшилась, хотя Лилиан, кажется, этого не осознавала. Дело в ощущении шаткости, в том, что полная безопасность казалась недостижимой, в бремени, отягчавшем их долгую любовь, — вот отчего Корри была несчастна. И вспоминала об этом каждый раз, когда проходила мимо почтового ящика.

А может быть, Говард узнает новость раньше, чем получит ее письмо? Нет, это невозможно. Да и вообще, он еще не в том возрасте, когда читают раздел некрологов.

Она клала купюры особого назначения в конверт и передавала Говарду два раза в год: в феврале и в августе. Надо полагать, потом он пересчитывал деньги, печатал на конверте имя Лилиан и клал конверт в ее абонентский ящик.

Вопрос вот в чем: успел ли Говард заглянуть в ящик и проверить, исчез ли оттуда очередной конверт? Когда Корри отдавала Говарду деньги, Лилиан была еще жива, но, конечно, уже не в состоянии забрать их. Конечно, не в состоянии.

Корри виделась с Говардом и передала ему конверт всего за несколько дней до его отъезда в Маскоку. Корри попыталась вспомнить, когда точно это произошло и было ли у Говарда время снова проверить ящик после доставки денег, или же он сразу уехал отдыхать. В прошлые годы, отдыхая на даче, он иногда урывал минутку, чтобы написать Корри письмо. Но в этом году ничего не прислал.

Она ложится спать, недописав письмо.

И просыпается рано, когда небо уже светлеет, но солнце еще не встало.

Есть в году такое утро, когда осознаешь, что птицы умолкли.

Она кое-что знает. Ее осенило во сне.

Незачем писать Говарду о новостях. Эта смерть не будет для него новостью.

Она для него не новость, потому что Лилиан не играет никакой роли. Никогда не играла. Нет никакого абонентского ящика. Деньги отправляются прямиком на банковский счет или просто в бумажник. На общие расходы. Скромные сбережения на старость. Или поездка в Испанию. Какая разница? Человек, у которого семья, летний домик, дети, которым нужно учиться, счета, которые приходится оплачивать, — ему не приходится думать, куда потратить деньги. Эту сумму даже не назовешь внезапным богатством. И нет необходимости объяснять, откуда она взялась.

Корри встает, быстро одевается и проходит по дому, не пропуская ни одной комнаты, — она знакомит стены и мебель с новым открытием. Пустота зияет всюду, и заметней всего — у нее в груди. В конце концов Корри оказывается в спальне и понимает, что знакомство с реальностью придется проводить еще раз, с самого начала.

Она совсем отказалась от идеи написать письмо и ограничивается краткой запиской.

«Лилиан умерла, вчера похоронили».

Она посылает записку ему на работу, потому что это уже не важно. С курьерской службой — кому какая разница?

Она отключает телефон, чтобы избавиться от мучительного ожидания. Воцаряется тишина. Может быть, он просто забудет о ее существовании.

Но скоро приходит письмо — едва ли не короче ее записки.

«Теперь все хорошо, радуйся. Скоро».

Значит, они все оставят как есть. Делать что-то другое — слишком поздно. Могло быть и хуже, гораздо хуже.

Поезд

Поезд и так ехал медленно, а сейчас, на повороте, еще притормозил. В вагоне оставался один Джексон, а до следующей станции — она называлась Клевер — было еще миль двадцать. Потом будет станция Рипли, потом Кинкардайн и озеро. Джексону выпала удача, и упускать ее не следовало. Он уже вытащил корешок билета из кармашка на подголовнике.