Дорогой отцов - [9]

Пока Лебедев говорил по телефону, в контору вошла бойкая женщина на вид лет сорока. Ее смелые глаза, казалось, схватывали все вокруг в одно мгновение.

— Вы ко мне? — спросил Лебедев, внимательно вглядываясь в женщину, улыбающуюся веселыми с хитринкой глазами.

— К вам. Не узнали? — Она ближе подошла к столу и, не ожидая приглашения, села на скамью.

Лебедеву смутно стало что-то припоминаться. Да, он, возможно, когда-то встречался с этой женщиной.

— Батюшки, не узнал! — дивилась женщина. — Неужто позабыл? Ты вглядись-ка получше…

Лебедев подскочил с табуретки и, желая искупить свою вину, самым сердечным образом воскликнул:

— Неужели это вы, Дарья Кузьминична? Извините мою забывчивость. Я отлично помню ваш вкусный борщ. Я до сих пор ощущаю вкус ваших вареников.

— Я пришла к вам по делу. С жалобой.

— В чем дело? Я слушаю вас, Дарья Кузьминична.

— У меня на постое бесстыжий человек оказался. Убери его от меня подальше. Идет такое время, а он со своими шашнями липнет.

— Это нехорошо, — сдерживая улыбку, сказал Лебедев.

— Я его не прошу, а он мне дров нарубит. Воды принесет. Настырный казачишка. У меня семнадцатилетний парень, а он, скаженный, прямо на людях опять лезет с какой-нибудь услугой. А нынче, бесстыжий, возьми да и ляпни: напрасно, мол, ты, Дарья Кузьминична, бережешься меня. Я, дескать, от всей души услужаю. Убери его от меня, а не то я…

— Откуда ухажер, из какого района? — с трудом удерживаясь от смеха, спросил Лебедев.

— Ты лучше убери его от всякого греха, от всякого соблазна.

— Вон как, — удивился Лебедев. — Ухажер-то, видно, не так стар и не так плох?

— А что вам, дьяволам, делается? Вы до гробовой доски греха не стережетесь. Один живешь? — она зорко осмотрела комнату. — И натаскали же тебе грязи.

— Куда от нее денешься? На дворе вон какая слякоть.

— У тебя и веника не видно. Тебе кто комнату прибирает?

— Никто.

— Это и видно. Завтра принесу ведро, веник. Все вымету, выскоблю. Все какой-нибудь рубль заплатишь, а не заплатишь — и так сойдет. Ты у кого столуешься?

— В этом смысле, Дарья Кузьминична, я еще не устроился. Вы, пожалуйста, подыщите мне такую квартиру, где бы я мог обедать.

— Завтра наварю щей, нажарю картошки и принесу. Понравится моя стряпня, милости прошу на мои хлеба.

— Спасибо, Дарья Кузьминична. Я рад стараться. Я к вам прикачу со своей походной ложкой.

— Ишо лучше. К своей ложке рот привыкает. Своя ложка мимо рта не пронесет.

К полуночи контора участка опустела. Лебедев спал в смежной комнате, где стоял скрипучий топчан с матрацем, набитым свежим сеном Он разогрел чайник, достал хлеб с сахаром, мясные консервы. Стакан крепкого чая он выпил с большим удовольствием. Хотелось спать, но в контору неожиданно вошел запоздалый посетитель. К Лебедеву приходили без доклада в любой час ночи.

— Садитесь, — пригласил Лебедев. — Вы кстати. У меня к вам неприятный для вас разговор. Почему ваша бригада, как старая кляча, ползет-ползет и никак выползти не может? — сердито проговорил он. — Где у вас совесть, сознание? Вы на работу или на курорт приехали?

Бригадир не ожидал такой строгости от Лебедева.

— Напрасно вы так, товарищ начальник, — заговорил он извиняющимся тоном, и в то же время стараясь держать себя в крепкой обороне. — И пища такая… Дома мясцо, молочко, а здесь…

Лебедев встал.

— Понятно, — едва сдерживая себя от гнева, неприветливо проговорил он. — Причина уважительная. И как мы с вами не учли этого обстоятельства! — Перешел он на иронию. — А? Коров сюда, коров! Перины сюда. Непременно перины! И баб при них. Идет?

— Да наверстаем, товарищ начальник, — искал примирения бригадир. — Догоним и перегоним.

— Не учли, не учли. Коров, действительно, зря не прихватили. А знаете что? — Лебедев остановился перед бригадиром. — Я вам командировочное удостоверение выпишу, и вы отправитесь в колхоз за коровами. И, кстати, пуховики прихватите.

— Что вы, товарищ начальник, — взмолился бригадир. — Это же стыд, позор. Разве это возможно? Вы шутите?

— До шуток ли мне теперь! Непременно выпишу и секретаря райкома попрошу помочь вам доставить пуховики и пригнать буренок.

— Товарищ Лебедев… Григорий Иванович…

— Плохо вы знаете своих людей. Не верю, что у них совесть осталась при коровах. — Лебедев подошел к столу, налил стакан чая и поставил его перед бригадиром. — Пейте.

— Да я, Григорий Иванович, и без чаю вымок. Прямо-таки сыт по горло. Но я вам заявляю категорически: бригаду я свою выведу на переднюю линию.

— Дело, следовательно, не в телушках.

— Виноват, Григорий Иванович. Вожжи малость ослабил. Но я их натяну. Даю слово.

V

Ранним утром, сырым и прохладным, Лебедев, объезжая свой участок, встретился с молодым черноусым человеком невысокого роста, с быстрыми и очень выразительными серыми глазами.

— Кочетов, — весело представился он. — Бригадир тракторного отряда. Работаю у вас на участке.

Лебедев подал бригадиру руку.

Кочетов был недоволен своим малым ростом, и всякий раз, когда ему доводилось стоять рядом с таким, как Лебедев, он стремился занять самую высокую точку опоры. И на этот раз он встал на песчаный пригорок, чтобы не казаться перед Лебедевым подростком.