Дорогой обреченных - [12]

Шериф Олсен не чувствовал боли, потому что уже несколько часов находился без сознания. Текс, который вырос у апачей, научился выносить сильную и резкую боль, как подобает мужчине.

Молодой человек смотрел в потолок широко открытыми глазами. Потолок был низкий, в окна, довольно узкие, проникал свет луны. У одного из них сидел бандит, которого Альварес оставил сторожить пленников.

Этот человек с хмурым лицом сидел на грубо сколоченном табурете за таким же примитивным столом. Дело, которое ему поручили, ему отнюдь не нравилось — тут не с кем было поговорить, отвести душу. Компанию ему составляла лишь бутылка виски, в которой, правда, уже находились жалкие остатки, что, естественно, не улучшало настроения бандита.

С тупым выражением лица он уставился куда-то вперед. Глаза его блестели от выпитого виски и, чтобы не заснуть, он сунул в рот самокрутку.

Текс Хондо выжидал со стоическим спокойствием, которому он научился от индейцев. Страха он не испытывал. Он думал о Ченго — своем краснокожем брате по крови, и о Рори Калхауне — старожиле Запада.

Он был убежден в том, что они его освободят, если ему не удастся сделать это собственными силами.

Тишину ночи нарушил хриплый вой койота. Глаза Текса сразу заблестели. Он украдкой посмотрел на часового, но тот, казалось, не придал этим звукам никакого значения. Вокруг бродили самые разные звери, а койоты уже не первый раз выли этой ночью.

Но чуткие уши Текса Хондо позволили ему отличить этот вой от воя настоящего койота. И он знал, что человек, издававший эти звуки, не имел языка.

Значит, Ченго был где-то поблизости.

И таким образом он извещал, что скоро появится. Задачей Текса было отвлечь внимание сторожа.

— Слушай, парень, — начал Текс свою игру. — Может быть, у тебя найдется табак и для меня?

Вообще-то Текс не курил. Будучи истинным сыном прерий, он питал глубокое отвращение к табачному дыму. И он не любил, когда люди отравляли чистый горный воздух и воздух прерий своими трубками и сигарами. Бандит, разумеется этого не знал. Он даже обрадовался, когда пленник заговорил с ним. Может быть, сигары поможет завязать с ним разговор.

— Сейчас я тебе скручу, — сказал он добродушно. — Как-никак, а ты попал в тяжелое положение. Когда Альварес возьмется за тебя, тебе уже будет не до смеха. Мне даже жаль тебя…

Текс благодарно улыбнулся ему. Бандит скрутил самокрутку, неторопливо поднялся, обошел вокруг стола и, подойдя к Тексу, который лежал на голом полу, сунул ему в рот сигарету.

Хондо не имел никакого опыта в обращении с табаком. Бумага быстро намокла от слюны, лопнула, и крошки табака повисли на губах. Ощущение было противное.

Пока бандит доставал спичку, чтобы дать Тексу прикурить, тот выплюнул самокрутку изо рта и сказал:

— Черт с ним, с этим куревом! Со связанными руками сигарета все равно не доставит мне удовольствия.

Бандит громко рассмеялся.

— Уж не хочешь ли ты намекнуть, чтобы я развязал тебе руки, амиго? Нет, амиго, Чарльз Бондрик не так уж глуп. На такие примитивные трюки я не попадусь.

Хондо улыбнулся.

— Ты уже попался, амиго…

Чарльз Бондрик снова рассмеялся. Он был доволен, что благодаря этому разрядилась атмосфера в блокгаузе. Этот Текс Хондо, судя по всему, шутник.

А Текс сухо сказал:

— Тут совершенно ничего нет смешного, Чарли. Обернись и посмотри! И тогда ты в этом сам убедишься.

Странное выражение, которое он заметил в глазах Текса, заставило все-таки Бондрика задуматься. Да и тон был какой-то странный. Таким тоном мог говорить только тот, кто был совершенно уверен в своих словах.

Он медленно повернулся. При этом рука его потянулась к поясу, но там не было ничего, за что он мог бы ухватиться. Пояс вместе с кобурой и револьвером лежал на столе.

В следующее мгновение Чарльз Бондрик выругался, а потом буквально застыл на месте.

С ужасом в глазах он уставился на неподвижное лицо индейца, который стоял буквально в шаге от него.

— Что… что… — пытался заговорить Бондрик. — Я… Ты кто…

Ченго сделал шаг в его сторону. Бандит начал отступать, пока не наткнулся на стену. Ченго держал в правой руке револьвер, но палец его не лежал на спуске, а сам револьвер смотрел стволом в землю.

И тем не менее Бондрика всего трясло от страха. Но самое страшное заключалось в том, что этот краснокожий не говорил ни слова. Его молчание угнетало гораздо больше, чем если бы он что-нибудь говорил. И в первую очередь — его глаза. В этих застывших глазах бандит мог прочесть свой приговор. Так, по крайней мере, он думал.

— Если ты, Чарли, не доставишь никаких неприятностей Ченго, то и с тобой ничего не случится, — услышал он наконец голос Хондо. — Он только легонько свяжет тебя. Но жизнь тебе будет дарована. Я думаю, это честная сделка.

Бондрик судорожно сглотнул слюну, а потом лишь молча кивнул.

— Ну, вот и договорились, — сказал Текс. — Встань лицом к стене и заложи руки за спину.

Бандит повиновался. А пару минут спустя он уже лежал связанный на глиняном полу. Зато Текс и шериф были освобождены.

В первую очередь друзья позаботились об Олсене, который до сих пор был без сознания. Они промыли его раны, которые выглядели уже много лучше, чем накануне, и наложили новые повязки. Когда Текс накладывал на раны свою мазь, шериф немного приподнялся и пробормотал что-то — какие-то непонятные и бессвязные слова. Но вскоре он успокоился, и его ровное дыхание свидетельствовало о том, что он заснул.