Дорогой интриг - [70]

Несмотря на всю мою любовь к верховой езде, отношения с преодолением препятствий у меня складывалось менее удачно, чем с разнообразными аллюрами. Тихо выругавшись, я приготовилась отправить Аметиста в полет…

— Ослабьте поводья! Не мешайте ему! — вдруг выкрикнул барон Гард, и я послушалась больше машинально, чем осознанно.

Мой скакун оторвался от земли, перемахнул через пень и помчался дальше. Стук моего сердца слился с топотом копыт. Облизав вдруг пересохшие губы, я попыталась понять, жива я или уже слетела с коня, свернула шею и теперь мчусь вместе с Хэллом на его быстроногом жеребце. Однако вскрик за спиной:

— Браво! — помог увериться, что я всё еще на земле.

Правда, кому принадлежало восклицание, я пока так и не поняла. Хаос в голове только начал успокаиваться, и я, наконец, испытала запоздалый восторг. Мой конь был восхитителен! Уже ближе к воротам мы замедлили бег скакунов, а вскоре и вовсе перешли на рысь.

— Боги, это потрясающе! — воскликнула я и расхохоталась.

— Хэлл и вправду с вами, ваша милость, — усмехнулся Гард. — В какой-то момент мне показалось, что прыжок может закончиться для вас и вашего коня трагически. Вам стоит поработать с барьерами, и лучшего помощника, чем ваш Аметист вам не найти. Прекрасный жеребец. Беру все свои нелицеприятные слова обратно. Прости меня, дружок.

— Пфр, — ответил Аметист, кажется, даже насмешливо.

— И если примете мою помощь, то я готов тренировать вас, ваша милость, — это было уже обращено ко мне, и я не стала кокетничать:

— Это было большой любезностью с вашей стороны, барон, — ответила я. — Матушка старалась убрать из нашего обучения с сестрицей всё, что может быть опасным.

— Наши уроки доставят мне удовольствие, — улыбнулся Гард и добавил: — Не подумайте дурного, просто мне тоже нравится ваше общество. — На том мы и сошлись.

— Вы не знаете, кто кричал браво? — спросила я, когда мы уже неспешным шагом подъезжали к конюшням.

— Вряд ли такое позволили себе грум или телохранители, — усмехнулся Фьер. — А так как голос был мужской, то смею предположить, что это восторженное восклицание принадлежало Его Величеству. Если, конечно, графиня Хальт не стала подражать ему еще и в звуке голоса.

Мы рассмеялись, и натянули поводья. Прогулка была окончена, а уж что она нам принесет, оставалось только гадать. Ну, или просто дождаться будущего, которое непременно всё покажет. Я остановилась на втором варианте.

Глава 11

День выдался ненастным. Дождь лил с самого утра, и к вечеру ничего не изменилось. Дорожки в парке превратились в реки, и цветы пригнули свои головки под натиском упругих струй. И глядя на печальное серое небо, хотелось вздохнуть с ним в унисон. На душе царила меланхолия. Хотелось остаться в уютном кресле и следить за игрой огня в камине, разведенного Тальмой. Небольшое пламя уютно скрашивало унылый день, и на душе становилось чуть мечтательней и легче.

Да и повод помечтать имелся. Приближался бал-маскарад в честь дня восхваления Хвитлиса – бога, покровительствующего белому дню и яркому свету. На придворных балах мне бывать еще не доводилось, этот должен был стать первым. В Камерате вообще балы были, если и не редкостью, то всегда имели поводом какое-либо празднество. Иностранцы называли наше королевство средоточием скуки, однако это была ложь. Развлечений хватало, а наши балы, хоть и не были столь частыми, как у соседей, зато поражали своей пышностью и размахом.

— На балу будут послы других держав, — поучал меня дядя, — не вздумайте с ними танцевать, вообще не оставайтесь нигде наедине и разговаривайте только в присутствии моем или ее светлости. Намеки на ваши тайные сношения с другими королевствами будут губительны. Не принимайте подношений. Цветы допустимы, подарки – нет. Да и Атленга это только отпугнет, не при его должности выслушивать намеки на дружбу с изменниками.

— Но это же чушь!

— И тем не менее. Никто не скажет дурного слова о фрейлине ее светлости, но о предмете интереса Его Величества наговорят множество гадостей. Вы ходите по тонкому льду, пока не закрепились в звании официальной фаворитки, а потому нельзя позволять себе ни малейшей слабости.

— Хорошо, ваше сиятельство, я вас поняла.

— Вы – умница, Шанриз.

Поучения так и сыпались на меня со всех сторон. Я выслушивала их, кивала и даже не думала что-то сделать по-своему. После выволочки от главы рода, я умерила амбиции и приняла, как должное, что еще не готова к самостоятельным действиям. Дядюшка, выслушав обо всем, что я успела почерпнуть из книг, не входивших в перечень одобренной литературы для чтения девицами благородных родов, удрученно вздохнул и назвал моих родителей сонными мухами, которые совершенно проспали свое дитя, чем обидел меня едва ли не до слез. Родителей своих я любила и почитала, а то, что мне доверяли, так на то я и их дочь.

Впрочем, ругать меня дядюшка не стал, потому что более опасных знаний не обнаружил, только велел не слишком уж выпячивать свою любовь к мужской литературе. Я заверила его, что буду скромна и в споры о том, в чем, оказывается, разбираюсь, пускаться не стану.

— Не каждый мужчина сможет противопоставить вам свои знания, — заметил граф. — Многие не прочитали и пары книг из того, что вы перечислили и довольствуются тем, что им преподавали. Скажу больше, не каждый осилит труды Хьема Ванскелига. Сей ученый муж писал слишком витиевато и пространно. Чтобы разобраться в них, нужно…